– Например?

Теперь меня не устраивали его недомолвки. Предупрежденному легче, чем вооруженному.

– Мы попробовали психометрию, – вмешался закатанин. – Мои способности несколько ограничены, но вдвоем у нас кое‑что получилось.

Этот термин ничего мне не говорил, и, очевидно, он понял это, потому что сразу все объяснил, и я был рад, что это сделал именно он, а не мутант, снисходительность которого в подобных ситуациях раздражала меня.

– Если сконцентрироваться на каком‑то предмете, то, имея определенные способности, можно извлечь из него информацию о его бывших владельцах. Любой предмет, использование которого сопровождается сильными эмоциями, например меч, побывавший в битве, сохраняет самые яркие впечатления, которые потом может воспринять особо чувствительное сознание.

– И что же чаша?

– К сожалению, она была центром эмоций не одного индивидуума и даже не одного вида. А поведение некоторых из ее владельцев слишком отличалось от норм, которые приняты сегодня. Хотя мы извлекли массу эмоциональных остатков, некоторые из них совершенно бессвязны. Многие впечатления накладываются друг друга.

Мы предполагаем, что чаша гораздо старше гробницы, в которой ее нашли. Было очень трудно разделять слои, но мы обнаружили по крайней мере четыре таких слоя, оставшихся от предыдущих обладателей.

– А камень предтеч?

– Вот тут мы столкнулись с определенными трудностями. Та сила, которая оживляет его, к сожалению, управляет и смесью впечатлений. Но мы точно знаем, что карта была самым главным предметом для ее первого хозяина, а для последующих владельцев чаша значила гораздо меньше.

– Допустим, мы действительно найдем источник камней, – сказал я. – Что потом? Мы не можем надеяться на то что нам удастся контролировать их перемещение. Любой человек, который обладает монополией на сокровища становится мишенью.

– Это логично, – согласился Зильрич. – Здесь нас четверо. И такой секрет не сможет долго оставаться секретом. Нравится нам это или нет, но придется контактировать с представителями властей, в противном случае мы вынуждены будем скрываться.

– Но мы можем выбирать, с какими властями иметь дело, – заметил я, задумавшись.

– Логичный и, возможно, самый лучший вариант.

Иит наткнулся на мою мысль, подхватил ее в полу‑сформулированном состоянии и сам сделал вывод.

– И если это будут закатанские власти, – сказал я вслух.

Зильрич окинул меня взглядом.

– Это слишком большая честь для нас.

– По праву.

То, что чужестранцу я мог довериться больше, чем своему собственному виду, вызвало у меня небольшой укор совести. Но это было так. И я передал бы тайну нашей находки (если мы найдем что‑нибудь, что нужно будет хранить в тайне) любому члену их Совета с большей охотой, чем кому‑нибудь из моих собственных лидеров. Закатане никогда не создавали империи, никогда не расселяли колонии среди звезд. Во все времена они были наблюдателями, историками, учителями. Но они никогда не поддавались страстям, фанатизму, всем этим эмоциям, которые творили в моем виде великих героев и злодеев.

– А если этот секрет будет таким, что его нельзя будет ни с кем разделить? – спросил Зильрич.

– Посмотрим, – уклончиво ответил я.

Этот вопрос надо будет решать вместе с Иитом и Рызком, мнение которого теперь тоже нужно было принимать во внимание.

– Посмотрим, – повторил Иит, он явно не хотел распространяться на сей счет.

Я не в первый раз подумал о том, что упорное стремление Иита найти источник камней, объяснялось какими‑то другими причинами, о которых он никогда мне не рассказывал.