Сэм вернулся и доложил:

— Он будет здесь через полчаса.

— О-о, — только и произнесла девушка каким-то безжизненным голосом.

Немного погодя, пока они ждали, она сказала:

— Я всегда гадала, какой вы.

— А, выходит, вы знаете, кто я?

— Ну да. Кто этого не знает? Я прочитала ваши книги от корки до корки. — Она сердечно вздохнула. — Представить только — я сижу в одной комнате с вами!

Холмс отвернулся:

— Оставьте это.

— По крайней мере, вы такой, каким вам и следует быть, — продолжала она, нисколько не смутившись. — Я хочу сказать, что многие из писателей, которые пишут крутые вещи, в жизни костлявые, анемичные коротышки, зябко кутающиеся в пледы. Вы же производите впечатление полнокровного человека, в которого девушка может вцепиться зубами.

— Вашими бы сладкими речами да смазывать вафли, — поморщился он.

Ее взгляд блуждал по бревенчатому потолку, в глазах, как в морских волнах, дрожали огоньки.

— Вы живете в этом большом доме совершенно один?

— Я приезжаю сюда работать.

Если в этой его фразе и таился тонкий намек, девушка его совершенно не заметила.

— Какой камин — готова спорить, в нем даже можно встать во весь рост.

— В былые дни в нем коптили окорока и индеек — в стенках дымохода до сих пор виднеются крючья. Он, пожалуй, даже чересчур велик, слишком долго разгорается и разогревается. Я пытался сделать его поменьше, переложить и оставить снаружи дымоход, как сейчас, а изнутри сузить его и по бокам обить цинком.

— О да, я вижу вон ту трещину, где, похоже, проходит граница переделок. Я сначала подумала, что это дефект кладки.

Когда доктор постучал в дверь, Сэм ковырялся в камине увесистой кочергой. Он прислонил ее к облицовке и пошел отворять. Холмс последовал за ним в холл — встретить доктора. Ему показалось, что у него за спиной раздался сдавленный стон, но появление доктора заглушило его.

Когда минуту спустя они вошли в комнату, лицо у девушки было искажено от боли и вся кровь, казалось, отхлынула от него. Железная кочерга лежала на полу — видимо, упала.

— Давайте-ка посмотрим, — бодро сказал доктор. Он осторожно ощупал ногу, лицо гостьи искривилось, и она вскрикнула. Доктор прищелкнул языком. — Да, у вас, милая, сильный ушиб! Никакого растяжения нет, больше похоже на то, что от удара чем-то тяжелым пострадал хрящ. Оберните место ушиба ватой. Придется вам пощадить эту ножку денек-другой и дать ей возможность прийти в норму.

Хотя слезы, вызванные болью, медленно стекали из уголков ее глаз, она одарила Холмса взглядом, исполненным, казалось, триумфа.

Позже, когда доктор уже ушел, Холмс заговорил:

— Не знаю даже, что и делать. До станции отсюда сорок минут езды, а я не уверен, есть ли сегодня вечером какие-нибудь поезда. Я мог бы сам отвезти вас на машине в город, но доберемся мы туда только к утру.

— А нельзя мне остаться? — задумчиво спросила девушка. — Докучать вам я не стану.

— Дело не в этом. Я холост и один в доме. Даже Сэм спит в мансарде, над гаражом.

— О Господи. — Она отмахнулась от этого, как от пушинки. — Роль дуэньи вполне сыграет ваша собака.

— Ну… э-э… а разве ваша семья не будет тревожиться из-за того, что вы не ночуете дома?

В ответ раздался сдержанный смешок:

— О, уже три дня, как они в Нью-Мексико. К тому времени, когда они узнают, что я не ночевала дома, я давно буду под родной крышей.

Холмс с Сэмом переглянулись.

— Приготовь для леди ту комнату на первом этаже, в которой есть кровать, Сэм, — решил он наконец.