Бросив на Риса еще один полный благодарности взгляд, Джеред вприпрыжку устремился к лестнице. Рис провожал его глазами, пока мальчик не поднялся на второй этаж и не скрылся за дверью бывшей детской, переоборудованной в классную комнату.

— Он беспокоится о тебе, — обернулся он к Элизабет.

— Я знаю.

Она посмотрела на площадку второго этажа.

— Я не хочу, чтобы он беспокоился о тебе или о ком бы то ни было.

— Я поговорю с ним. Скажу, что со мной все хорошо. — Элизабет неуверенно улыбнулась.

Рис нежно взял ее за плечи.

— Я сказал ему, что буду заботиться о тебе. Я буду заботиться о вас обоих.

— У меня это никогда не вызывало сомнений.

Что бы ни произошло между ними, ее вера в него оставалась неколебимой.

— Мы переживем это, Элизабет, — вырвалось у Риса внезапно. — Мы должны это пережить. У нас есть сын, о котором нужно думать, мальчик, которому нужны и мать, и отец.

У нее сжалось горло и в глазах заблестели слезы.

— Как бы мне хотелось изменить прошлое. Но мы оба знаем, что это невозможно. Мне следовало сказать тебе правду сразу, как только я приехала в Брайервуд. Я хотела, но…

— Но что? Чего ты ждала, Элизабет?

— Никак не могла собраться с духом. После… после того как мы поженились, я хотела дать нам возможность узнать друг друга заново. Дать нам возможность испытать счастье.

Что-то в нем перевернулось. Рис тоже этого хотел.

— Не в моих силах исправить ошибки прошлого, — продолжала Элизабет, — но если ты дашь мне шанс, обещаю, Рис, я сделаю все, чтобы стать тебе такой женой, какую ты заслуживаешь.

Женой, какую он заслуживал. Какой она могла стать восемь лет назад, когда была совсем юной девушкой?

Наверное, она могла стать страстной любовницей, а потом — заботливой, любящей матерью.

Как ни странно, но именно о такой женщине он и мечтал.

— Мужчине достаточно и того, что есть, — сказал Рис несколько грубовато.

Но за его словами стояло большее, гораздо большее. Элизабет могла полюбить его.

С удивлением для себя он обнаружил, что хочет этого всем сердцем.

Время было позднее. От сгущающегося плотного тумана на улицах в этой части Лондона было сыро и скользко. Трэвис с трудом разобрал русские буквы на вывеске над головой, на которую падал свет лампы из ближайшего окна. Таверна называлась «Малая Россия».

Большинство вывесок в округе имели надписи на английском языке. В конце концов, шла война, и никто не искал неприятностей.

Трэвис прошел мимо входа в «Малую Россию». Из питейного зала доносился грубый смех и стук чокающихся бокалов из толстого стекла. Его путь лежал в заведение под названием «У Николая». До него оставалось еще полквартала.

Трэвис знал хозяина заведения. Николай Годунов был женат на дальней кузине его матери. Начав обход окрестностей, Трэвис решил возобновить старые знакомства. Когда он был ребенком, мать, навещая друзей в округе, брала его с собой. В русской общине все друг друга знали, а его мать помнили как известную балерину.

Толкнув двери, Трэвис вошел в прокуренный зал с низкими потолками. Здоровенный, как медведь, мужчина махнул ему рукой.

— Эй, Алексей! — окликнул он Трэвиса его вторым русским именем. — Заходи, угощу тебя выпивкой.

— Рад тебя видеть, Николай, — отозвался Трэвис по-русски, направляясь к барной стойке.

Здоровяк налил рюмку водки и поставил перед ним на прилавок. Трэвис взял рюмку и осушил одним залпом.

Рюмку тут же снова наполнили.