|
То есть ты, Колин, конечно, красивый, но эта часть твоего тела… – Эта часть тела называется моим членом, Джоан. – Хорошо, Колин, я буду говорить «твой член». Ну, какой же женщине захочется заниматься этим по доброй воле? Ты можешь делать это только со своей женой, потому что она знает: это ее долг. Он не выдержал и расхохотался: – Потом ты поймешь, что к чему. Обязательно поймешь. – А у других мужчин эта штука еще больше, чем у тебя? – Это такой вопрос, на который невозможно дать ответ. Если я скажу: «Что ты, конечно, нет», – то почувствую себя самодовольным болваном, а если отвечу утвердительно, то пострадает моя мужская гордость. По совести говоря, я видел в своей жизни не так уж много голых мужчин и уж тем более таких, которые находились бы при этом в состоянии полового возбуждения. Я понимаю: ты ничего об этом не знаешь и хочешь узнать. Ты все узнаешь – со временем. А теперь спи. Она заснула, а он еще долго лежал без сна. Его преследовали мысли о Роберте Макферсоне и о том, что этот ублюдок строит планы его погибели. Он также думал о своей наивной молодой жене, которая с такой бесхитростной прямотой расспрашивала его о его мужских достоинствах. Честное слово, это было забавно. Он еще никогда в жизни не встречал девушки, похожей на Джоан. А когда она взяла его член губами – тут и стоик бы застонал от наслаждения. Право же, ему вовсе не хотелось покидать ее прямо сейчас, но у него не было выбора. Ему надо было столько всего сделать в городе, и он не желал рисковать ее жизнью. Здесь, в замке Вир, она будет в безопасности. Макдуф сказал, что Роберт Макферсон сейчас в Эдинбурге, далеко от замка Вир. Да, здесь она будет в безопасности, а он тем временем разыщет Робби Макферсона и либо заставит этого осла образумиться, либо убьет его. По крайней мере, тогда ему не придется беспокоиться о том, что его жена будет пытаться защитить его и, чего доброго, попробует разделаться с Макферсоном сама. Когда наутро Синджен спустилась на первый этаж, Колин уже уехал. Она посмотрела на Филпота, дворецкого Кинроссов, и ровным голосом спросила: – Он уже уехал? – Да, миледи, как только развиднелось. – Тысяча чертей, – сказала Синджен и направилась в столовую. Синджен с интересом разглядывала герб Кинроссов, красующийся над огромным камином в самой древней части дома. Три серебряных льва на золотом щите, по бокам два более крупных льва, держащих щит в лапах, а наверху – летящий гриф. Надпись под щитом гласила: «Ранен, но не побежден». Синджен рассмеялась. Это был великолепный девиз и к тому же довольно подходящий для нее лично, поскольку у нее все еще саднило между ног. – Фионе герб Кинроссов всегда нравился, но я не помню, чтобы, глядя на него, она смеялась. Синджен обернулась и увидела Серину. Она улыбнулась: – Просто этот девиз напомнил мне кое о чем. Кстати, после ленча я собираюсь зайти в детскую за Филипом и Далинг. Ты не знаешь, какой у них распорядок дня? – У тетушки Арлет опять разыгралась головная боль, так что Филип и Далинг, вероятнее всего, тиранят сейчас бедную Далей. – Жаль, что я не знала об этом раньше. Прости, что покидаю тебя, Серина, но мне хочется пойти повидать их. – Знаешь, он никогда тебя не полюбит. «С чего бы такая откровенность?» – подумала Синджен, с недоумением глядя на Серину, а вслух спросила: – Это почему же? Человек я неплохой и отнюдь не уродина, хотя Далинг и нравится считать меня таковой. |
