|
— Да, господин маркиз, он был неправ. И он указал пальцем вверх, на вершину утеса, где на фоне лазури виднелась какая-то черная точка. — Ему следовало бы появиться в этих ущельях, совсем как этому всаднику над нашими головами, и от безумной затеи ничего бы не осталось, и бог наш, Солнце, до сих пор царил бы в империи Инков. Банковский конторщик как будто вырос в седле. Широким патетическим жестом он словно обвел всю громаду Анд, точно служивших пьедесталом всаднику, застывшему на вершине утеса. Это был индеец, недвижный, как бронзовая статуя. — Гуаскар! — воскликнула Мария-Тереза. И впрямь, все узнали Гуаскара. И все время, пока они находились в пределах первой цепи Анд, то впереди, то позади себя, но всегда над собой, всегда недвижного в то время, как они проезжали мимо, словно символ покровительства или угрозы, они видели Гуаскара. Его высокий конный силуэт все время господствовал над ними и тревожил их воображение. Нашим путникам пришлось еще одну ночь провести в шатрах, но на другое утро перед ними раскинулась долина Каямарки, в изобилии наделенная природой всевозможными красотами. Она расстилалась, как роскошный зеленый ковер, вышитый пестрым узором, представляя собой разительный контраст с мрачными громадами окружавших ее Анд. Во времена Конквистадора обитатели этой долины по развитию стояли несравненно выше всех племен, попадавшихся испанцам по другую сторону гор: о том свидетельствовали и одежды их, красивые и со вкусом отделанные, и удобные, опрятные жилища. Куда глазом ни кинь — видно было, что здесь живут культурные люди, умеющие возделывать землю. Через пышные луга протекала широкая река, от которой с целью обильного орошения отводили воду канавами и подземными акведуками. В долине произрастали всевозможные злаки, ибо почва ее была плодородна, а климат, не такой знойный, как в прибрежной области, способствовал росту всего, что дарит земля умеренных широт. У ног авантюристов-завоевателей расстилался маленький городок Каямарка с его белыми домиками, ослепительно блестевшими на солнце, подобно драгоценному камню, сверкающему на мрачной опушке Сьерры. На милю дальше, в долине, Писарро мог видеть поднимавшиеся к небесам столбы пара, указывавшие местонахождение знаменитых горячих источников, в которых так охотно купались перувианские князья. Там же взорам воинов Писарро представилось и менее приятное зрелище. Они заметили на склоне высокой горы белое облако шатров, точно густые хлопья снега покрывавших землю на пространстве, казалось, в несколько миль. «Мы все были изумлены, — пишет один из завоевателей, — видя, что индейцы занимают такую неприступную позицию и что у них такое множество палаток, расположенных с правильностью, какой мы еще не видали в Индии. Зрелище это несколько смутило и даже устрашило и наиболее мужественных, но возвращаться было уже поздно, а выказывать малодушие — недостойно нас. Поэтому, стараясь по возможности сохранять хладнокровие и внимательно исследовав местность, мы приготовились вступить в Кахамарху». Весь горя и волнуясь от сознания, что он находится в том уголке земли, где разыгралась невероятнейшая авантюра, дядюшка Франсуа-Гаспар, стоя на стременах, восторженно приветствовал Каямарку, о которой он так долго мечтал. Спеша похвастаться сведениями, почерпнутыми из разговора с Овьедо Рунту, он показывал своим спутникам место, где король Атагуальпа со своими пятьюдесятью тысячами воинов поджидал испанских гостей. Эта грозная армия не внушала страха почтенному академику; он сам себе казался конквистадором и уже воображал себя героем древней авантюры. Приподнявшись на стременах, он громко крикнул: — Вперед! — и пришпорил своего мула. Неизвестно, что почувствовал владыка Перу, увидав перед собой воинственную кавалькаду белых людей с развевавшимися знаменами и в блестящих доспехах, отражавших лучи заходящего солнца, когда эта кавалькада, выехав из мрачных глубин Сьерры, двинулась с явной враждебностью к его прекрасным владениям, где прежде еще не ступала нога белого. |
