|
Индейцы, находившиеся в зале, встретили ее шумными рукоплесканиям и. И она тоже запела что-то, только по- индейски; смысл песни заключался в том, что все индейские племена возлагают свою надежду на спасителя отечества. Закончив песню, она крикнула: «Да здравствует генерал Гарсия!» Но ей отвечали криками: «Да здравствует Уайна Капак Рунту!» Поднялся невообразимый шум. Все индейцы в зале топали ногами и кричали, и вместе с ними кричали метисы, помнившие свое происхождение и уставшие от презрения белых. Цветная публика выла и ревела: «Да здравствует Капак Рунту!» Белые перувианцы, сидевшие, главным образом, в ложах, слушали молча, не принимая участия в этой демонстрации верности. Однако в президентской ложе Гарсия привлек к себе на грудь, украшенную орденами, белоснежную сорочку своего соседа и публично заключил в объятия славного потомка царей инков. Это вызвало взрыв восторга. Спектакль окончился. Тот же живой поток, который внес Раймонда в театр, и унес его оттуда. Он видел достаточно, чтобы понять всю бесплодность ходатайства маркиза перед диктатором. Разве Гарсия пойдет против индейцев, когда настоящий хозяин здесь — Овьедо? Раймонд надеялся теперь только на Гуаскара. Было уже одиннадцать часов. Он поспешил в гостиницу. Маркиз и Нативидад ждали его и страшно тревожились по поводу его отсутствия. Дядюшки все не было и с момента прибытия в Арекипу никто его не видал, но это никого и не беспокоило. Раймонд рассказал, что встретил Гуаскара и что тот еще раз подтвердил свое обещание; затем Раймонд добавил, что теперь и сам уверовал в добрые намерения индейца. В полночь Гуаскар должен привести маленького Кристобаля. До полуночи они сидели молча и лишь время от времени выглядывали в окно, на площадь — не идет ли Гуаскар. Нативидад волновался не меньше своих спутников. У него было доброе сердце, а к тому же приключение это завело его так далеко, что теперь он уже не мог отступить, не рискуя уронить себя в собственных глазах. Кроме того, он успел так скомпрометировать себя в глазах начальства, что лучше было до конца идти с маркизом — не даст же ему де ла Торрес умереть на соломе. Наконец, наступила полночь. Часы на церковной башне гулко пробили двенадцать ударов. Театр давно уже опустел, площадь тоже. Плошки и фонари потушили. Ночь, однако, была светлая, и из окна отчетливо видны были отдельные фигуры расходившихся по домам. Но ни одна из этих фигур не направлялась к гостинице «Жокей-Клуб». Пробило четверть первого. Никто из троих не решался вымолвить ни слова. Половина первого — по-прежнему ничего! Маркиз тяжело вздохнул. Без четверти час Раймонд поднялся с места, подошел к столу, на котором горела маленькая коптящая лампа, тщательно осмотрел свой револьвер, убедился, что он в полной исправности, зарядил его и глухим голосом произнес: — Гуаскар изменил нам, одурачил нас, как маленьких детей. Он пришел сюда, не прячась, среди белого дня, не боясь, что ему придется отвечать за это перед красными пончо. Очевидно, он заодно с ними. Благодаря этой хитрости, он заставил нас потерять несколько часов драгоценного времени. У меня не осталось надежды. Мария-Тереза погибла, но я доберусь до нее или умру вместе с нею. Маркиз ничего не сказал, но тоже вооружился и пошел вслед за Раймондом. За ними последовал Нативидад. В глухом переулке, куда они свернули, перейдя через площадь, Нативидад спросил маркиза: неужели он надеется, что они втроем справятся со стражей из 50 человек? — Первому же красному пончо, которое попадется мне навстречу, я предложу тысячу солес за разговор. Если он не возьмет денег или сделает вид, что не понимает, я прострелю ему череп. А там видно будет. Вот и то место, где утром перед ними выросли солдаты- кечуа из отряда Гарсия. Но теперь здесь никого не было. Это удивило наших героев и в то же время окрылило их надеждой. Во всяком случае, путь свободен. |
