Первым из гостей прибыл Родриго. Он выглядел очень импозантно в белом смокинге и буквально излучал веселье. Раскланиваясь с доньей Игнасией и Эйприл, он вынул из вазы пышную розу и прикрепил ее в петлицу.

Затем в столовую вплыла Констанция, юная и изысканная в своем белоснежном шелке, с ниткой блестящих жемчужин на тоненькой шейке. Впервые она не украсила себя цветами, но никогда еще не выглядела такой красивой. У Эйприл при взгляде на нее перехватило дыхание, а горло на мгновение сжалось от приступа острой зависти.

Хотя она и знала, что выглядит вполне привлекательно, — Эйприл была слишком скромна, чтобы по-другому оценивать впечатление, которое она производила на противоположный пол, — но до Констанции ей было далеко. Даже Родриго, уже было приготовившийся к насмешкам, стал серьезным и задумчивым, когда Констанция отметила его присутствие легким полупоклоном. Она смотрела на него с улыбкой, ее пухлые губы изгибались над безупречными зубами, ресницы слегка трепетали.

— Ты хорошо провел время в Мадриде? — поинтересовалась она, и Родриго на мгновение задержался с ответом.

— Нельзя сказать, что я скучал, — наконец проговорил он, и Констанция бросила на него кокетливый взгляд, — но я рад, что вернулся.

В комнату вошел дон Карлос, и Констанция, тут же забыв о Родриго, бросилась к своему опекуну. Он ущипнул ее за ухо и слегка погладил по щеке.

— Ты очаровательна, сага, — промолвил он.

Глаза Констанции заблестели.

Эйприл почувствовала, как его взгляд остановился на ней, но все, о чем она могла подумать, — это то, что он сравнивает ее наряд с супер элегантными платьями своей сестры и подопечной. Ей захотелось извиниться, сказать, что она приехала в этот дом совершенно не подготовленной к торжественным приемам, но Эйприл вовремя поняла, как нелепо прозвучали бы ее слова. Этим людям были привычны изысканные празднества, они были всегда к ним готовы. Констанция наверняка бы презрительно задрала свой прямой маленький носик, если бы Эйприл совершила такую глупость.

Гости все прибывали, и уже пора было начинать ужин. Дон Карлос проявил заботу о своей английской невесте, сократив время, отведенное на разговоры и потягивание аперитивов в гостиной. За ужином Эйприл восседала на почетном месте по правую руку от своего жениха. Донья Игнасия сидела во главе стола, а Констанция — напротив, между Родриго и другим таким же юным и восхищенным испанцем. За ужином подали огромное количество блюд, каждое из которых оправдывало тесное сотрудничество доньи Игнасии с ее поваром, а шампанское разливалось по бокалам, которые сверкали еще до того, как в них было что-либо налито. После этого посыпались тосты и спичи, а потом наступил момент, когда весь стол замер в ожидании. Хозяин дома поднялся со своего места и сделал сообщение, о котором все уже были наслышаны, и которое теперь прозвучало чисто официально.

— Я хотел бы, чтобы мы подняли бокалы за здоровье моей будущей супруги, — произнес он, и Эйприл испытала самые странные ощущения. Она перестала замечать других людей в комнате, несмотря на то, что почти все глаза были обращены на нее, и видела только дона Карлоса. Он смотрел на нее сверху вниз, высокий, стройный, внушительный, безупречный в своем вечернем костюме. — За тебя, amada, — нежно сказал он и, не отрывая от нее взгляда, снова сел на свое место. — За нас двоих, — добавил он таким тихим голосом, что никто больше не услыхал этих слов, и дотронулся своим бокалом до ее бокала. — А теперь выпей, малышка, — попросил он и, вынув белую розу из лацкана своего смокинга, опустил ее на стол рядом с тарелкой Эйприл. — Сохрани ее. Она уже начала увядать, но положи ее в книгу — в общем, сделай что-нибудь, только не выбрасывай ее!

Его голос звучал насмешливо, и окружающим могло показаться, что он шутит, но глаза его смотрели серьезно и внимательно.