Затем центр всеобщего внимания переместился, и Эйприл почувствовала, как десятки пар темных мужских глаз впиваются в нее взглядом. Ее платье было цвета зеленого лайма, а все аксессуары — белого цвета. Лицо прикрывала широкополая шляпа, украшенная белым цветком, который придавал Эйприл трогательно юный вид. Кольцо дона Карлоса сияло сквозь тонкие нейлоновые перчатки, и, когда она протягивала руку, многие глаза останавливались на нем, но это были преимущественно женские глаза.

Дон Карлос представлял собой главную добычу в их местности. Но теперь он был захвачен, и все женщины изнывали от любопытства. В сердцах многих мамаш горело не только любопытство, но и досада, и, возможно, это объясняло ту напряженность, которую Эйприл почувствовала в женщинах. Все мужчины без исключения были с ней чрезвычайно любезны, хотя они могли выказывать свое восхищение только взглядами, так как дон Карлос все время находился рядом с ней. У Эйприл возникло ощущение, что практически каждая женщина в этой комнате хотя бы немного завидует ей. Если бы она на самом деле была счастливой невестой, предвкушающей радости семейной жизни, ей можно было бы завидовать. Но сейчас, каждый раз, когда он говорил: «Это мисс Дей, моя будущая жена», Эйприл внутренне вздрагивала. Впрочем, ей не было нужды обманывать себя. Она хотела стать его женой. Ей не понадобилось много времени, чтобы избавиться от враждебности, которую возбудили в ней поначалу его властные привычки, и понять, что его холодность и жесткость были частью его убийственного очарования, в ловушку которого она попалась, словно кролик в западню. Каждый раз, когда она ощущала, как его пальцы касаются ее слегка влажной руки — так как в переполненной гостиной было чрезвычайно жарко, — она чувствовала словно разряд тока, и крошечные покалывающие удары быстро пробегали по всему телу.

Но он оставался холодным и отчужденным. Когда жара и разговоры изнурили Эйприл до такой степени, что она побледнела, ей пришлось шепотом умолять дона Карлоса вывести ее на воздух.

Он отвел Эйприл в уединенный уголок сада, где розы, образуя естественную беседку, скрывали их от посторонних глаз. Девушка глубоко вздохнула, наполнив легкие ароматом роз и прохладным бризом, дующим с моря, который становился все прохладнее по мере того, как солнце клонилось к западу, — а дон Карлос стоял рядом и внимательно смотрел на нее. Вся его отчужденность исчезла, в глазах была тревога.

— Вам лучше? — спросил он. — В гостиной ужасно жарко, там слишком много мебели для нашего климата, но сэру Джеймсу так нравится. Ему нравится жить в Испании и в то же время хранить в сердце кусочек Англии. Хотя это скорее прихоть леди Хардингтон.

«Возможно, когда-нибудь, — подумала Эйприл, — я стану на нее похожа».

Дон Карлос опустился на соседний стул. Эйприл посмотрела ему в лицо и почувствовала, что ее сердце забилось сильнее, когда увидела, до какой степени он обеспокоен. Его губы, не искаженные обычной мрачной ухмылкой, были потрясающе красивы. Эйприл не могла отвести от него глаз. Она вдруг поняла, что при определенных обстоятельствах смогла бы остаться в Испании до конца своей жизни — и не только в Испании, а где угодно, лишь бы находиться рядом с ним, если только…

Если он всегда будет рядом с ней, будет любить ее, а не просто желать, чтобы она стала его женой, в силу каких-то неясных причин, которых она так и не могла толком понять! Если его губы, вместо того, чтобы легко и непринужденно прикасаться к ее руке, соединятся однажды с ее губами в поцелуе, который мечтает получить каждая женщина от любимого мужчины.

Мысль о том, что ее может полюбить дон Карлос, неожиданно поразила Эйприл, и она побледнела еще больше.

— Я отвезу вас домой! — тут же воскликнул он. — Вам действительно нехорошо!

Но Эйприл уверила его, что с ней все в порядке.