После его слов Эсме и сама почувствовала, что глазастые наблюдатели настроены дружелюбно и их всего лишь снедает любопытство — не так уж часто в этих краях появляются чужаки. Магус и целительница двинулись дальше. Когда шарф Эсме зацепился за низкую ветку, Крейн аккуратно высвободил тонкую ткань и вдруг поинтересовался:

— Кстати, я давно хотел спросить — откуда у вас эта милая вещица?

«Опять?!» Эсме ощутила знакомый страх, хотя бояться было нечего.

— Он… достался мне в наследство.

— Правда? — удивился Крейн. — Вероятно, от матери.

— Да! — ответила девушка немного раздраженно. — А почему вы спрашиваете?

— Просто так… — магус пожал плечами. — Его цвет точь-в-точь такой, как паруса «Невесты». Забавное совпадение, не находите? — Да, подобное трудно было не заметить. — К тому же, если я не ошибаюсь, это нисский шелк, очень редкий и безумно дорогой. Секрет его изготовления давно утрачен. Не удивлюсь, если вашему шарфу не меньше трехсот лет… — Он тяжело вздохнул и после недолгого молчания продолжил прерванный рассказ: — Так вот, о чем это я? О договоре и племенах. Здесь и поныне живут рыбаки, хотя теперь их осталось совсем мало — слишком долго не было притока свежей крови, и наступило вырождение. По сути, за две тысячи лет племена стали одной большой семьей… Каждым островом управляет староста, а над ними всеми находится старейшина, а точнее — Старейшая. Вот к ней-то мы и направляемся. — Он чуть помедлил. — Ходят слухи, старейшие во все времена владели неким секретом, о котором не знали даже магусы, но я знаком с Делией уже лет двадцать… Не думаю, что это правда… — в его голосе проскользнули неуверенные нотки. — Ну, да ладно. Мы почти пришли…

Туннель в зарослях сделался шире, и они вышли ни небольшую поляну, окруженную необыкновенно высокими и толстыми деревьями — даже самое тонкое из них едва ли смогли бы обхватить трое гроганов. Эсме запрокинула голову: где-то далеко виднелся клочок ослепительно синего неба с вольно парящими чайками.

Здешние места и впрямь напоминали рай.

— Капитан, я даже не знаю, как вас отблагодарить… Эсме осеклась — что-то пребольно укололо ее чуть выше правой пятки. Привыкшая ходить босиком, она нередко резала ноги осколками раковин, но в этот раз ощущение было совсем другое: острая боль почти сразу сменилась странным тянущим ощущением, будто к ране приложили кусок льда.

Взглянув вниз, она увидела пеструю тонкую ленту, скрывшуюся в траве.

— Капитан…

Смотри на меня.

Черный человек склоняется над тобой, хватает тебя за плечи. Ты не видишь его лица, его голос мог бы принадлежать статуе, его руки холоднее льда.

Что ты натворила, мерзкая девчонка!

Но ты не трогала, не трогала, не трогала ничего. Это все Паоло… это Паоло…

Смотри на меня.

Смотри.

Большой рыжий муравей взобрался на высокий стебелек травы и, очутившись на верхушке, сверзился вниз. Ощупал усиками ствол и принялся опять штурмовать вершину, словно его внутренний компас вдруг сбился.

Лежать на траве было приятно, мягко. Где-то в вышине слышалось мелодичное щебетание, и это было восхитительно: в мире есть и другие птицы, кроме портовых чаек, в мире есть птицы, которые умеют петь. Эсме вдруг поняла, что ей отчаянно хочется объездить все острова в окоеме и, останавливаясь на каждом хоть на один день, слушать птичье пение. Говорят, островов всего десять тысяч, но точно не знает никто — вот она чуть было не отправилась их считать.

— Не дергайся.