— Разумеется. Что с тобой не так? Ты весь вечер какой-то странный.

Я хотел объяснить ей свои чувства, но не смог.

Я помотал головой и ничего не сказал.

— Боб?

Я бы хотел, чтобы она разубедила меня, сказала, что я не обычный, что я особенный, прекрасный, но мне казалось, что она скажет: «Я люблю тебя, несмотря на то, что ты обычный». А таких речей я слышать не хотел.

В голове эхом звучали слова её матери: «…ничтожество… пустое место…».

А что если она встретит кого-то с более умелыми руками, ловким языком и членом большего размера?

Об этом я даже думать не хотел.

— Я… я люблю тебя, — сказал я.

На лице Джейн промелькнуло удивление и она смягчилась.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она и поцеловала меня в губы, затем в нос, в лоб, мы обнялись, укрылись одеялом и до самой ночи смотрели телевизор.

7.

Убежденность в собственной посредственности крепла во мне с каждым днём. Даже Хоуп перестала со мной разговаривать, пока я не обращался к ней первым, и мне не раз казалось, будто она забывала, что я работал в «Автоматическом интерфейсе». Как будто я превратился в тень, стал призраком компании.

Погода менялась, становилось теплее, приближалось лето. Мне было грустно. Мне всегда становилось грустно в солнечные дни. Контраст между красотой ярко-голубого неба и серостью моего бытия разделял мои мечты и реальность сильнее, чем, что бы то ни было.

Я полностью погрузился в работу над ГеоКоммом — полноценным руководством, а не идиотскими писульками, которые я сочинял прежде. Я получил доступ к машинам программистов. Мне продемонстрировали работу системы. Мне даже разрешили протестировать её на одном из терминалов. Мне начало казаться, что моя работа начала меняться, и она менялась бы, если бы я проявлял хоть малейший интерес к происходящему. Но я не проявлял. На должность помощника координатора межведомственного взаимодействия и вторичной документации я заступил не по своему желанию, а вследствие необходимости и особенности данной работы меня никак не впечатляли.

Единственным, кто продолжал обращать на меня внимание оставался Стюарт. Казалось, он стал ещё злее. Его бесил факт, что Бэнкс или кто-то выше него позволил мне остаться. Он приходил ко мне в кабинет — не к Дереку, а ко мне, — вставал передо мной и смотрел, как я работаю. Он ничего мне не говорил, не спрашивал, над чем я работал, просто стоял и смотрел. Меня его присутствие раздражало и он знал об этом, но я раз за разом отказывал ему в удовольствии насладиться проявлением моих чувств. Я мог лишь не обращать на него внимания и продолжать работать. Со временем, он уходил.

Я смотрел ему вслед и мне хотелось ему врезать.

Я никогда не был жестоким человеком. Если я размышлял о мести кому-то, я обычно думал о том, как этого человека унизить, а не о том, как причинить ему вред. Но в случае Стюарта, мне хотелось избить его в мясо.

Но сделать этого я не мог.

Он был в намного лучшей форме, чем я и мог сам запросто набить мне морду.

Я закончил описание первого меню ГеоКомма. Все документы я передал Стюарту, а тот, скорее всего, передаст их Бэнксу. Никто из них никак не отозвался о моей работе, поэтому я принялся за вторую часть.

Был четверг, день, когда у Джейн были вечерние занятия и хоть по четвергам мы обычно не занимались сексом, ведь она приходила уставшая, я уговорил её. Закончив, я как обычно скатился с неё. Мы всегда занимаемся сексом в миссионерской позиции, понял я. Всегда занимаемся сексом в миссионерской позиции.

Какое-то время мы просто молча лежали. Джейн потянулась за пультом и включила телевизор. Там показывали какую-то полицейскую драму.

— Ты кончила? — поинтересовался я.