Питт покачал головой:

— Не в этом плавании. А нашел я человека, который посадил «Танцующую Дороти» на скалы. Он так и не выбрался с этого острова.

— Он умер? — спросила Мэйв.

— Гораздо раньше, чем ты родилась.

Джордино заглянул в хижину:

— Хотел бы я знать, каким ветром его занесло в такую даль от проторенных путей.

Питт раскрыл журнал:

— Ответы должны быть тут.

Мэйв удивленно уставилась на страницы:

— Ты рассчитываешь разобрать, что там написано?

— Да. Журнал хорошо сохранился, а почерк очень разборчивый. — Питт присел на камень, пролистал несколько страничек. — Его звали Родни Йорк. Он был среди двенадцати яхтсменов, в одиночку пустившихся в кругосветное плавание. Старт был дан в Англии, в Портсмуте, спонсором гонок явилась какая-то лондонская газета. Первый приз — двадцать тысяч фунтов стерлингов. Йорк отправился из Портсмута двадцать четвертого апреля тысяча девятьсот шестьдесят второго года.

— Бедняга пропал без вести на тридцать восемь лет, — грустно заключил Джордино.

— Шел девяносто седьмой день плавания, он прилег соснуть на несколько часов, и в это время «Танцующая Дороти» столкнулась… — Питт умолк и улыбнулся, бросив взгляд на Мэйв, — с тем, что он называл Невзгодами.

— Йорк, должно быть, не изучал австралийский фольклор, — сказал Джордино.

— Судя по записям, — продолжил Питт, — Родни показал хорошее время в южной части Индийского океана, после того как обогнул мыс Доброй Надежды. Затем он в «ревущих сороковых» вышел на прямой курс через Тихий океан к Южной Америке и Магелланову проливу. По его прикидкам, он лидировал в гонке, когда вышел из строя генератор и Йорк потерял связь с внешним миром.

— Это многое объясняет, — сказал Джордино, заглядывая в журнал через плечо Питта. — Посмотрел я на его генератор. Двухцилиндровый движок в плачевном состоянии. Йорк пытался починить его, но не сумел. Я попробую, только сомневаюсь, что у меня получится лучше.

Питт пожал плечами:

— А как бы хорошо было воспользоваться радио Йорка, чтобы позвать на помощь.

— Что он пишет, после того как оказался на необитаемом острове? — требовательно спросила Мэйв.

— Робинзоном Крузо он не был. Когда яхту ударило о скалы и разворотило, он потерял большую часть запасов продуктов. Когда позже кеч вынесло на берег после шторма, он спас немного консервов, но они скоро закончились. Попробовал рыбачить, но ловил столько, что едва-едва хватало, чтобы оставаться в живых, даже при том, что удалось отыскать каких-то скальных крабов и подбить пять-шесть птиц. В конце концов организм стал сдавать. На этом мерзком прыщике на океанской глади Йорк продержался сто тридцать шесть дней. Вот его последняя запись: «Больше не могу ни стоять, ни передвигаться. Слишком ослаб, чтоб хоть что-то делать, кроме как лежать тут и умирать. Как жаль, что не увидеть мне больше восхода солнца над заливом в моем родном Корнуолле. Этому уже не бывать. Если кто-то найдет этот журнал и письма, которые я написал жене и трем дочерям, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы они их получили. Я прошу у них прощения за огромные душевные страдания, которые, знаю, причинил им. Моя неудача не столько из-за какого-то просчета, сколько оттого, что не повезло. Рука устала писать. Молюсь, как бы не сдаться слишком скоро».

— Зря он рассчитывал, что его скоро отыщут, — сказал Джордино. — А вообще-то в голове не укладывается, что он пролежал тут десятки лет и ни разу сюда не заглянули ни команда проходящего судна, ни научная экспедиция.