|
- Минутку... Он выключил проигрыватель. - Мне нужно было расслабиться. Я был бы рад постареть на две недели... - Такое бывает раз в жизни. - Думаешь? В зависимости от университета, который я выберу, мне, возможно, придется сдавать вступительные экзамены. И на этот раз не на родном языке. - Можно тебя спросить, почему ты предпочитаешь учиться в Америке? - Чтобы узнать оба материка. Не так уж важно, какой факультет я выберу, в любом случае это будет полезно для меня... - А ты сможешь приезжать повидаться с нами на каникулах? - Если у тебя будут средства оплатить дорогу, - ответил он с улыбкой. - Еще вчера я не смог бы ответить тебе утвердительно. А сегодня я провел переговоры об одном деле, которое принесет мне много. - Надеюсь, ты по-прежнему сможешь работать сам по себе и сохранишь мастерскую? Жан-Жак часто бывал в мастерской ребенком и всегда восхищался множеством крохотных инструментов и видом на крыши Парижа... "Здесь так красиво... ". - Да, сынок. Я сохраню свою независимость и буду сотрудничать с самым крупным ювелиром Парижа, чтобы снабжать своими изделиями его магазинчик в Довиле. Магазинчик, где будут продаваться только наши вещи... - А как же Брассье? - Разумеется, мы остаемся компаньонами. - Ив Довиле тоже? - Да, и в Довиле. Похоже, Жан-Жаку это пришлось не по душе. Глава 5 Теперь, когда он входил в мастерскую, все мгновенно умолкали, потом каждый здоровался с ним, но не так по-простому, как раньше. Было ли это особым проявлением уважения, какое испытывают к человеку, пережившему большое горе, которому ничем нельзя помочь? Он сознавал это, но ничего не мог с собой поделать. Наверное, можно было бы заставить себя вести непринужденные разговоры, однако притворяться было не в его характере. Что же его так угнетало? Он мог бы сказать: "Все!" Прежде всего, смерть жены, ощущение пустоты рядом с собой. Начиналось это с самого утра, когда он одевался. В стакане в ванной комнате еще стояла зубная щетка Аннет. Потом, когда он открывал большой нормандский платяной шкаф, чтобы достать свой костюм, он видел в левой части одежду жены. Натали, выждав несколько недель, обратилась к нему: - Что со всем этим делать, мсье? Ведь есть так много бедных женщин, которые нуждаются... - Я хочу, чтобы каждая вещь оставалась на своем месте... Ее щетка, ее гребень... По всей квартире были ее вещи. Марлен, такого же роста, как мать, попросила разрешения взять себе ее пуловеры и очень удивилась, получив отказ. - Но их же все равно никто не носит... Селерену казалось, что, пока вещи жены остаются на своих местах, в доме как бы незримо присутствует она. Бывало, он внезапно оборачивался, ему казалась, что она с ним заговорила. Одна мысль была особенно навязчивой мысль о том, что, прожив с ней двадцать лет, он так и не узнал ее. Не сам ли он был в этом виноват? Не оказался ли он неспособным сделать женщину счастливой? Он не сомневался, что они любят друг друга, и этого ему хватало. Он не задавался вопросом о том, что, возможно, она предпочла бы другой образ жизни, что хотела больше внимания с его стороны. |
