В общем, можно заметить, что в соответствующей литературе есть две тенденции касаемо установления границ определения невроза: инфляционистская и дефляционистская. Самый яркий последователь второй – Вернер Виллингер – высказывается против расширения его объема. По другую сторону стоят такие авторы, как Рюмке, который обозначает границы данного определения настолько широко, что считает невроз не болезнью, не нозологической единицей, а только симптоматической.

Мы же хотели бы занять срединную позицию между этими двумя экстремальными представлениями, при этом различая невроз в собственном, узком смысле слова и невроз в широком смысле. Таким образом мы можем дифференцировать истинный невроз и псевдоневроз, но это не значит, что нам все время придется использовать приставку «псевдо», ее вполне можно опустить.

По крайней мере, в смысле рабочей гипотезы, то есть в более-менее эвристическом смысле, мы предлагаем исходить из положения, что у нас есть право называть любую болезнь невротической, если она является психогенной.

При такой исходной позиции без труда складывается схема возможных болезненных состояний человека. В качестве нозологических принципов дифференциации мы используем при этом:

1) симптоматологию или феноменологию

и

2) этиологию соответствующего заболевания.

Это означает, что мы определяем заболевания в зависимости от того, какие (болезненные) явления, симптомы или феномены они порождают, и, с другой стороны, в зависимости от того, как они возникли. Таким образом, мы различаем фенопсихические и феносоматические, а также психогенные и соматогенные заболевания (рис. 4).

Рис. 4

Сначала мы сталкиваемся с психозом как с заболеванием, при котором наблюдаются психические проявления (психическое), но его возникновение связано с соматическими причинами (соматогенное). Это, конечно, не говорит о том, что предполагаемые соматические причины психозов уже научно исследованы. (Если угодно, можно говорить о психозах как о криптосоматических заболеваниях.) Например, Курт Шнайдер открыто называет скандалом психиатрии то, что природа эндогенных психозов до сих пор неизвестна. Соматогенная природа заболевания, конечно же, не означает, что к нему нельзя применить психотерапевтические методы.

Выше мы определили границы, а там, где есть границы, есть и пограничные случаи. Нужно лишь остерегаться соблазна что-то доказывать или опровергать, потому как с помощью пограничных случаев можно доказать и опровергнуть все, а это значит не доказать и не опровергнуть ничего. По праву Юрг Цутт однажды указал на то, что есть живые существа, о которых нельзя без затруднения сказать, относятся ли они к животным или растениям. При этом никому не придет в голову по этой причине оспаривать тот факт, что между животными и растениями есть существенное различие. Гейер высказывает подобное, говоря о том, что, исходя из факта гермафродитизма, никто не станет отрицать, что есть существенные различия между мужчиной и женщиной.

Ни в коем случае нельзя оспаривать то, что психическое и соматическое (то есть не только психогенное и соматогенное) составляют в человеке тесное единство – психосоматическую цельность человеческого существа. При этом нельзя упускать из виду и то, что единство не тождественно одинаковости, так же как и целостности. Как бы тесно ни были связаны психическое и соматическое в человеке, все же речь идет о различных по своей сути проявлениях бытия, а общее между ними лишь то, что они проявления одного и того же бытия.