— Не угадали, Зиночка, совсем с"езжаем. Малость подепутатствовали, нажили мозоли на задницах и сухоту в башке — пора и честь знать.

   — Странно, — изобразила девичье смущение толстуха. — Слышала: депутатство затягивает. Как наркотики.

   — Как вы правы, уважаемая! — восхитился Санчо. — Именно, затягивает! Поэтому так важно во время свалить... То-есть, уйти. Чтобы не прикипеть к креслу. Да и сколько можно решать — употреблять ли в кириллице букву "е" или сколько чертей можно насадить на иглу... Пусть решают без нас.

   Санчо перенес тарелку с бутербродами и салат с курятиной на столик. Рядом поставил две даренных коробки. Прицелился вилкой, подцепил салатик, но донести до рта не успел. К столику присел невзрачный мужичок с прической под ирокеза и с"ехавшим на сторону галстуком.

   Мужика Санчо знал. Не то парламентский обозреватель, не то рядовой журналист. Из тех, которые охотятся в Думе за «утками», жарят их и выставляют на газетную страницу. С месяц тому назад, он выпросил у доверчивого помощника депутата три стольника. Столько же проиграл в билльярд. Естественно, до получки. Не уточняя, какой именно.

   Санчо возврата долга не требовал, скачивал с замусоренных алкоголем мозговых извилин журналиста ценную информацию. Слишком много тот знал.

   — Это я, Санчо. Приветик!

   Не оборачиваясь, журналист щелкнул двумя пальцами. Наверно, буфетчица отлично изучила его привычки — на столике появилась бытылка водки и две рюмки. Пришлось внести свою лепту — коньячишко, взятое с прилавка.

   — Спасибо, что представился. Так бы ни за что не узнал. Лечишься, что ли?

   Санчо брезгливо кивнул на бутылку водки.

   — Приходится, — горестно вздохнул алкаш. — Работа у нас слишком спивальная, недолго окачуриться.

   — У вас «спивальная», не у нас, — жестко поправил Санчо, не терпящий возлияний. — Выкладывай: какие проблемы?

   — Имеются, как без них... Но прежде хочу попросить хотя бы стольник. Поистратился, а семью нужно кормить-поить, любовью сыт не будешь. Понимаешь?

   Журналист, конечно, страдает не по поводу оголодавшей семьи, его беспокоит собственная жажда, которую он ежечасно утоляет. Даже во время пресс-конференций закладывает за воротник, даже общаясь с видными политиками не гнушается предложениями выпить.

   — Понимаю, — выкладывая сто рублей, согласился Санчо. — Ништяк, не бери в голову — выручу... И как с проблемами?

   Аккуратно упаковав купюру в потертый бумажник, журналист выглотнул стакашек пойла и дыхнул на непьющего собеседника запахом перегара. Санчо поморщился, но не отстранился. Постарался не упустить ни одного слова.

   — Вчера в одну фирму сунулся за спонсорными пожертвованиями. Предварительно упомянул: дескать, хочу написать хвалебную статью о героическом труде работников прилавка. Требуется, мол, подпитка энергии. Денег жлобы не дали, зато информацией нагрузили под самую ватерлинию.

   Все идет по намеченному плану. Сейчас журналист употредит еще одну стопку, соответственно, развяжется язык и горохом посыпятся разнообразные сведения. Успевай только отбирать нужные, откладывать их в сознание.

   — Если я правильно понял, ты неплатежеспособен. Так? А я, между прочим, покидаю игровую площадку, посему крайне нуждаюсь в филках.