Я ехал по Томпсону и по другому миру одновременно и не оглядывался назад.

Я вцепился в эту мысль Джеймса, отчаянно желая верить, что моя напасть не может быть необратимой, что это не неизбежный результат логического развития, что ее можно убрать за одни сутки мановением волшебной палочки или применением еще не открытой пока силы. Не на это ли намекал Филипп? Магия? В последующие дни я пытался поддерживать свою веру. Но пусть даже меня толкали на этот путь чары магии, а не детерминированные строительные блоки генов, факты говорили мне, что мое положение ухудшается. Из зеркала на меня смотрел кто-то старше меня, кто-то более тусклый.

Вокруг дома исчезал город Томпсон, сменяемый оранжевой травой и серебряными потоками, розовыми скалами и пурпурными деревьями, и шипящими пауками размером с лошадь.

Я стал молить Бога заставить этот другой мир исчезнуть, сделать меня нормальным, но Он (или Она?) – игнорировали мои мольбы.

Для Бога мы тоже Незаметные?

И только тогда мне было нормально, когда я бывал с Джейн. Даже наваждение другого мира бледнело в ее присутствии – по крайней мере дом внутри оставался свободным от его влияния, и я старался держать Джейн рядом с собой каждую минуту, когда это было можно. Я не знал, то ли это воображение, то ли Джейн действительно защищает меня от чуждых видов, но я верил в нее, верил, что она – мой талисман, мой амулет, и я пользовался тем, что она мне давала.

Мы пытались понять, почему она обладает этой силой – если это была сила – и что мы можем сделать, чтобы ее запрячь, усилить, но никто из нас ничего не мог придумать, и мы только знали, что нам надо держаться друг к другу ближе и надеяться, что это отвратит все беды.

Но не отвратило, к сожалению.

Джейн бросила работу, чтобы быть поближе ко мне. Это не имело особого значения – в Томпсоне все и так было бесплатно, и когда было что-нибудь нужно, она могла просто пойти в магазин и там это взять.

Мне не хотелось бы создать впечатление, что мы просто сидели и ожидали конца, жалея сами себя. Так не было. Но мы и не притворялись, что все в порядке. Мы смотрели правде в глаза – и старались сделать лучшее, что позволяли обстоятельства.

Мы много разговаривали.

Мы любили друг друга несколько раз в день.

Раньше мы жили на обычной быстрой еде – хот-доги, гамбургеры, тако, макароны и сыр – но Джейн решила, что мы можем с тем же успехом использовать свободное время и пожить по-эпикурейски, и она пошла в магазин за бифштексами и омарами, крабами и икрой. Ничто из этого не соответствовало нашим вкусам – моему вкусу по крайней мере, – но идея перед концом пожить на этом явно понравилась Джейн, и я не хотел портить ей праздник.

Слишком мало было времени, чтобы тратить его на споры.

Я сидел в гостиной и смотрел повторный показ «Острова Джиллигана», когда она вернулась из магазина с двумя большими пакетами в охапке. Я встал ей помочь. Она оглядела комнату.

– Боб?

Сердце у меня в груди замерло.

Она меня не видела.

– Я здесь! – завопил я.

Она подпрыгнула от моего крика, уронила пакет, и я подбежал к ней. Я вытащил у нее пакет, положил его на пол, обнял ее, крепко к себе прижав, вдавился лицом в ее волосы и дал волю слезам.

– Я думал, это все, – сказал я. – Я думал, ты меня больше не видишь.

– Я тебя вижу. Вижу.

Она вцепилась в меня так же крепко, как я в нее, будто я висел на краю обрыва, и она удерживала меня, чтобы я не упал. В ее голосе был страх, и я знал, что в те первые секунды до моего крика, когда она оглядывала комнату, она не могламеня увидеть.

Я терял ее.

Из разреза перевернувшегося пакета на ковер текло молоко, но нам было не до этого.