Дождь превратился в сплошной ливень. И вдруг под ним на улице появилась поливальная машина. И самое умилительное — стала поливать.

— Трогательно… Им воду девать некуда. И это в безводном Крыму, — пробормотал Акселевич. — Да-а… Крым… Сентябрь… Бархатный сезон, — лениво задумался вслух Борис. — Я приезжаю сюда исключительно в расчете на все эти волшебные составляющие. И что нахожу? Ха! Сырость, грязь и мерзкий ветер откуда-то с моря… Вот тебе и вот!

— А ветер, он всегда с моря… — прошептала крымчаночка, все-таки безуспешно попытавшись освободить локоть.

Борька глянул на нее с новым интересом. Симпатичная лапочка. И до крайности похожая на главную героиню известной новеллы Мопассана.

— Ишь ты подишь ты… Вопрос можно? У вас есть какая-нибудь комбинация букв, по которой вас можно было бы узнать?

Девушка вновь озадаченно и недоуменно уставилась на Акселевича. Он опять глянул на нее искоса. Удивительно нежная и свежая полнота, на редкость милая… На каждое слово Бориса крымчаночка расцветала непонятными, но приятными ему испугом и улыбкой. Такую обнимать — придется руки пошире разводить. Но это тоже приятно.

Дождь нудно долбил по зонту, по защитному армейскому плащу Борьки, по меланхолично-покорному судьбе асфальту…

— Ну, говоря попроще… Я имею в виду: как вас зовут?

«Парень с вывертами, — подумала Зиночка. — Откуда такой свалился на мою голову?»

— Зинаида, — сказала она. — А вы отдыхать приехали? Тогда вам действительно не повезло. У нас осень не кавказская, раз на раз не приходится. В этом году дождей море.

— В командировку, — сообщил Акселевич и потянул Зину к подплывающему троллейбусу, преисполненному утомленной важностью и сознанием своего нелегкого долга.

Народа внутри было мало. Курортники дружно сбежали от дождей, рабочий люд трудился — день будний, а пенсионеры выжидали почти у моря погоды, чтобы, наконец, добрести до ближайшего магазина.

— Вы ходите без зонта. — Зиночка щелкнула своим китайским, закрывая его и быстро взбегая по ступенькам троллейбуса. Она мельком окинула одобрительным взглядом густую, торчавшую вверх жестким серым гребнем шевелюру неожиданного поклонника. Зине не нравились лысеющие и лысоватые мужчины. — Не боитесь простудиться?

— Я в этой жизни уже ничего не боюсь, — снисходительно отозвался Акселевич.

— А в той?

— В той… — Борька пробил два билета. — В той… Ха! Стараюсь об этом не думать. Это особь статья. Да, я ведь не представился… Пардон… Борис. Ваш покорный слуга. А в остальном не был, не имею, не привлекался!.. Между прочим, Зиночка, если бы меня в свое время спросили, хочу ли я появиться на этот свет, я бы ответил отрицательно. А вы? Стой мене или нет?

Зина снова растерялась. Среди ее крымских знакомых такого загадочного и необычного, странно философствующего типа до сих пор не попадалось.

— Я никогда об этом не думала, — призналась она. — Живу себе и живу… А вы чем занимаетесь?

Акселевич тотчас напустил на себя безмерно значительный вид.

— «Однако жизнь всегда прекрасна, уж потому, что смерть страшна». Пер Гюнт. А приехал я сюда по заданию газеты «Красная звезда». Собирать материал.

— Вы корреспондент? Военный? — Зина с большим уважением вновь окинула взглядом его жесткий армейский плащ, царапающий ее своим краем.

Колготки, подумала Зиночка и украдкой глянула вниз, на свои забрызганные до колен ноги.