– Вот, и я про то же. У тебя с-случайно не второй вариант?

– Откуда ты знаешь?

– У меня как раз второй, а их всего два. С-слушай… если бы это… Ведь она т-тебе больше не нужна, ведь правда? Н-не мог бы ты ее… Ну в общем… – Шуршик совсем смутился и замолк.

– Отдать тебе мою курсовую?

– Вот было бы з-здорово!

– Ну и идеи у тебя возникают спьяну! Хорошо. Как нам пересечься?

– Я т-тебе вчера д-домой з-звонил, чтобы ты сюда принес… И это… Не было тебя… Ну давай я подъеду куда-нибудь… Как тебе удобнее…

– Ну давай в понедельник после похорон я заеду в институт.

– Аркад, а вот можно… завтра? Я бы тогда в п-понедельник сдал Косачу…

– Ну хорошо, завтра. – я вздохнул, мне не хотелось появляться дома до похорон.

Мы договорились встретиться в метро, и Шуршик отвалил. В гостиной запели нестройными голосами «Ой, мороз, мороз», и тут же раздался дурашливый вопль подвыпившего Баранова, перекрывший хор: «Ой, понос, понос, не понось меня-а-а-а!» Кто-то заржал, послышался возмущенный вопль Ольги, и Баранова выпихнули в коридор.

– А, Аркад! – обрадовался Баранов, увидев меня. – У меня к тебе дело на сто рублей. Ты же у нас ботаник, да?

– В смысле? – спросил я ледяным тоном.

– Ну ты это… Курсовую по сопромату как?

– Я ее уже Шуршику обещал.

– Блин, какая сволочь Шуршик! – возмутился Баранов совершенно искренне. – Все, накрылась медным тазиком сдача в понедельник!

– А о чем ты раньше думал?

– Ты ботаник, тебе не понять. Стоп. А что у тебя еще осталось?

– Могу тебе свою зачетку отдать.

– Да на хер она мне нужна! Чего ты такой злой и жадный? Конспекты есть по матанализу?

– Есть. Кроме одной лекции, когда меня Макаровна выгнала.

– Ура, живем! Забито! С тебя конспекты!

– Хорошо, у нас завтра стрелка в метро с Шуршиком, подваливай.

– Завтра я не могу! – огорчился Баранов, – Завтра у меня это… Личная жизнь намечается.

– Значит через Шуршика передам.

– Ага! – возмутился Баранов, – Он себе захапает!

– Ну это вы там с ним сами разбирайтесь.

– Ладно, разберемся. Спасибо тебе, ты меня выручил! – Баранов хлопнул меня по плечу и оглянулся, – Так, я забыл, где здесь сортир?

Он ушел. Из комнаты выполз Серега, лицо его было красным, он держался за стенку.

– А, блин, Аркадий! – произнес он заплетающимся языком. – Стой, послуш… Ик! Послуш… Вот скажи, вот я тебе друг?

– Друг.

– Прально! Пойдем выпьем.

– Я не пью.

– Ты охренел? Тебе завтра в гроб, а ты не пьешь?

– Не в гроб, а в мир иной. Я не пью.

– Ты меня обижаешь! – насупился Сергей. – Я тебе друг?

– Друг.

Сергей обнял меня за плечи, навалившись.

– А вот Лебедев – с-сука. Он про тебя знаш-ш-што говорил когда ты к нам на Новый год не приехал?

– Серега, прекрати.

– Ты-ы-ы… – Сергей помахал пальцем перед мои лицом, – Ты мне рот не затыкай, понял? Я тебе друг – ик! – каких поискать мало! Тебе завтра в гроб ложиться, а ты мне, живому, рот затыкаешь. Не дело это, понял? Пойдем с тобой выпьем!

– Я не пью.