– Думаешь, его убили? – спросил Джеймс.

– Надеюсь, что нет, – ответила Хейзел. – Но если он жив, и Колетт ему небезразлична, то почему он ничего не написал?

Она слишком поздно осознала свою оплошность. Девушке захотелось забраться под сидение и спрятаться.

– Может, он не испытывал к твоей подруге тех же чувств, что она испытывала к нему.

Взгляд Хейзел мог бы воспламенить дрова для розжига. Она снова закрыла лицо книгой.

– Это из-за дружбы с Обри у вас с Колетт возникли проблемы? – спросил Джеймс.

Она резко подняла глаза.

– Откуда ты знаешь? В своем письме я написала, что мы уволились.

Он не читал ее письмо, но не мог в этом признаться.

– Так ты рассказала мне не всю правду?

– Ну, кто-то же тебе ее рассказал? – парировала она.

Джеймс был пойман с поличным.

– Твоя начальница, – сказал он. – Миссис Дэвис.

Хейзел приподнялась со своего места.

– Она… что?

Джеймс смущенно обвел глазами купе.

– Она написала мне, – прошептал он. – Потому что мои письма продолжили приходить в Сен-Назер, после того, как ты уехала. Она сказала, что вы развлекали солдат после отбоя.

Злость Хейзел больше не была очаровательной.

– Как она посмела! Какая наглость! – Она вскочила на ноги. – И ты ей поверил? Вот почему ты перестал мне писать!

– Нет, – просто ответил он. – Дело не в этом.

Хейзел замерла и ошеломленно посмотрела на него.

– Ты уверен?

Джеймс повернулся к окну.

– Да.

Хейзел почувствовала острую обиду, и это насмешило даже ее саму. На долю секунды у девушки появилась надежда, что если его отстраненность вызвана ложью миссис Девис, то простое объяснение может все исправить. Но если его чувства к ней умерли сами по себе – тут уже ничего не поможет. Хейзел открыла свою сумку и начала искать носовой платок.

Джеймс знал, что она плачет из-за него.

Кондуктор объявил, что они подъезжают к Лоустофту.

На станции Джеймс помог Хейзел сдать ее чемодан в камеру хранения, достал бумажку с нужным адресом и изучил карту городка. Вместе они отправились в путь.

Половина Британии решила провести солнечную субботу на берегу моря в Лоустофте. Матери с детьми, подростки, слишком молодые для войны, и пожилые люди устремились вниз по ступеням платформы, с корзинками для пикника. Джеймс и Хейзел пошли за ними до начала береговой линии, а затем свернули на боковую улицу.

Джеймс нашел нужный дом, и Хейзел не знала, стоит ли ей остаться на улице. Но Джеймс придержал для нее створку калитки, и она прошла мимо него, вдыхая знакомый аромат чистого, выглаженного хлопка и лавровишневой воды. Девушка ни за что не призналась бы ему в том, какое действие на нее оказывает этот запах.

Джеймс глубоко вдохнул, поднялся на крыльцо и постучал в дверь. Женщина медленно открыла дверь.

Ее черты были знакомы Джеймсу, но выражение лица женщины не было похоже на то, что он видел на фотографии. Она была очень беременна и держала в руках крепкого младенца.

При виде ребенка у юноши сжалось сердце. Это круглое, пухлое лицо. Ему нужен был отец, который научил бы его плавать и играть в мяч. Джеймсу хотелось взять малыша на руки. Или развернуться и бежать обратно к станции.

– Миссис Мэйсон? – спросил он.

– Кто спрашивает?

– Меня зовут Джеймс Олдридж, – сказал он. – Я служил с вашим мужем во Франции.

Она прижала свободную ладонь к губам и охнула.