– Похоже, что ты говоришь искренне, Марсель, – с удивлением произнесла Габби. – Я верю, что ты стал бы любить ребенка Филиппа как своего собственного.

– Нашего ребенка, дорогая, – поправил ее Марсель. – Я уже принял на себя ответственность. Я до последнего дыхания готов защищать вас обоих.

– Я верю тебе, Марсель, – устало сказала Габби. – Но сейчас я никоим образом не в силах думать о будущем. Я растерянна, обижена и измучена. Сейчас я нуждаюсь в твоей дружбе.

– Мой дом – это твой дом, любимая. Я ничего от тебя не прошу и не требую никакой награды, кроме возможности наслаждаться твоим обществом и вместе с тобой радоваться твоему ребенку. А теперь, – добавил он, обеспокоенный усталым выражением ее лица, – быстро в постель. – Он легко поднял ее на руки и отнес в спальню для гостей, где положил на кровать. – Я пришлю к тебе Тилди, которая о тебе позаботится.

До этой минуты Габби не отдавала себе отчета, что она по пояс обнажена. Но теперь, перехватив пылкий взгляд Марселя, покраснела и схватилась за края корсажа, чтобы прикрыться.

– Прости меня, милая, – сказал Марсель, – но мне пришлось распустить шнуровку, когда ты лишилась чувств.

– Я понимаю, Марсель, понимаю, – сказала Габби, пунцовая от смущения, – не стоит извиняться. Я... я благодарна тебе.

– Я хочу, чтобы ты знала, что никогда не воспользуюсь твоим доверием и не совершу ничего, что могло бы разрушить твое отношение ко мне. Как бы сильно я тебя ни желал, я никогда не стану добиваться тебя силой, как это делал Филип.

Габби при этих словах почувствовала себя спокойнее и вздохнула:

– Спасибо, Марсель. Ты так добр ко мне. Хотела бы я... хотела бы любить тебя так же, как ты любишь меня.

– Это придет со временем, дорогая, – уверенно улыбнулся Марсель.

После того как Марсель оставил Габби на заботливое попечение Тилди, он вышел из дома, с мрачной решимостью прошагал небольшое расстояние до доков и вошел в большое здание, где располагалась контора Судоходной линии Сент-Сира. Марсель не смотрел ни направо, ни налево и прошествовал прямо к двери, на которой было выгравировано имя Филиппа Сент-Сира. Клерк, сидевший в приемной, заметил выражение лица Марселя и не пытался остановить его. Марсель ворвался в кабинет Филиппа и с силой захлопнул дверь.

Филип встревоженно вскинул голову, но его глаза скрыли чувства, бушевавшие в нем, при виде Марселя.

– Я так и думал, что застану тебя здесь, Сент-Сир, – сказал Марсель с ледяным спокойствием.

Первой мыслью Филиппа было беспокойство о Габби.

– В чем дело, Дюваль? Что-то случилось с моей женой? – Марсель не мог не обратить внимание, что Филип подчеркнул голосом слово «жена».

– Именно этот вопрос я и хотел задать, Сент-Сир. Что с ней случилось? Дураку ясно, что она не здорова. Если ты мне не скажешь, я буду вынужден пойти за ответом к доктору Рено. Если я выясню, что ты причинил вред Габби или ее ребенку, я убью тебя. – Все это Марсель произнес с холодным бешенством, сам поражаясь силе своих чувств.

Последовала чрезвычайно долгая пауза, во время которой Филип пристально вглядывался в лицо Марселя. Потом, видимо удовлетворенный увиденным, он произнес:

– Я не виню тебя, Дюваль, за то, что ты заботишься о благополучии твоего ребенка. – Он сделал нарочитую паузу, и, когда Марсель не возразил, лицо Филиппа омрачилось. – Но это не уменьшает мою ненависть к тебе. Дважды за последнее время Габриэль покидала меня, но на этот раз я отпустил ее, потому что она носит твоего ребенка. А после ее ужасного испытания в Норфолке у меня не хватило духу силой забрать ее в Бельфонтен.