– Можно ребенка у вас пока оставить?

– Пожалуйста-пожалуйста.

– Ее давно нет?

– Не знаем, она странная…

– Спасибо вам, до свидания.

Она пошла вниз пешком по лестнице, остановилась у распахнутого окна на лестничной площадке.

– Дети летом в городе – это чья-то беда, дети летом должны быть далеко отсюда, купаться, пить молоко, душить кузнечиков и целоваться с лягушками. А это, – она показала пальчиком вверх, – это не правильно.

Она часто разговаривала сама с собой, разумеется убедившись, что ее никто не слышит.

…Очень поздно вечером Мишкин папа шел домой, спотыкаясь о звезды, перед ним прыгала пятнистая луна, похожая на футбольный мяч, путалась в ногах. После шалмана они пошли к Мартыну, по дороге встретили еще одного друга, в общем все как обычно.

Дома, конечно, все спали, очень хотелось кушать, горячего супа с майонезом и бутербродом с колбасой. Он поставил кастрюлю на огонь, включил телевизор, передавали последние новости, криминальную хронику.

– Сегодня в Выборгском районе освобождены пятеро заложников, похищенных еще в мае. Все они граждане Узбекистана, содержались в нечеловеческих условиях, наш репортаж с места событий.

– А, чтоб вас…

Держась за стены, пошел в комнату. Все двери настежь, жарко, дети спят на разложенных диванах и креслах, хрюкают поют что-то во сне. А вот и его законный кусочек кровати рядом с женой. Хрустнул матрац, жена очнулась.

– Пришел?

– Ага.

– Все нормально?

– Как еще? "Зенит" выиграл, и это главное…

ПОЛНЫЙ ГРОБ МЕЧТАНИЙ

Он позвонил рано утром

– Придешь?

– Я же сказал.

– Ты должен прийти.

Еще он сообщил, что приехал насовсем, что в Германии тоска, особенно если есть деньги.

Мы познакомились много лет назад на уроке химии, первого сентября в десятом классе. Учитель коротко представил его:

– Алексей… фамилию не помню, потом узнаем.

Все захихикали. Он покраснел и плюхнулся за парту, рядом со мной. Я всегда сидел один, нет это не принцип, просто так получалось. Он сразу шепотом объявил:

– Я умею гобелены рисовать.

– Что?

– Подожди.

Минут через десять он подвинул мне изрисованный тетрадный листок. Картина называлась «Жмайты убивают Гарри Купера». Я заржал на весь класс, меня выгнали до конца урока.

Потом было легендарное полотно «Очередь в военкомат» в тетради по истории, сгинувшее где-то на столах в учительской. Потом мы разбежались по путягам, я тренькал на гитаре, и даже сочинял песенки, и собирался после армии сколотить «команду». Алекс слушал и постоянно говорил:

– Не тот вельвет.

Он никогда не смог бы стать музыкантом, он слишком хорошо рисовал.

После армии мы совсем не виделись, он как-то сразу стал известным. Снюхался еще на службе с какими-то джазменами, подозрительными поэтами с улицы Восстания. Тусовки, беготня, нелепая конспирация, последняя подпольная выставка, последняя в этом повороте мировой истории, потому, что уже тысяча девятьсот восемьдесят девятый, и завтра все будет можно, и надо хлестать винище до состояния аффекта, пока оно, винище, еще по два рубля.

Мы очень редко встречались, он часто уезжал за границу, пару раз мелькнул по телевизору, но звонил регулярно, раз в год обязательно.

– Привет, как дела? Живой?

Последний раз мы виделись в его студии на Фонтанке весной, и я впервые увидел его картины. Настоящие, профессионально выполненные, в рамах, как положено.