Обычный бомбист, его место на каторге!

Бархатова его прогнала, дала отставку, а ты подобрала чужого любовника. Он дурачит тебя, обирает, сосет деньги. Сделал тебя преступницей.

Упоминание о таких низменных материях, как о бывшей любовнице Резакова, подействовало на Леку отрезвляющим образом.

– Сравнила! – сварливым тоном произнесла она. – Сравнила моего Огюста, моего героя со своим Андреем, этой тютей-матютей. Да если бы я тогда не передала ему записку с твоим адресом, он никогда не нашел бы тебя и не женился на тебе!

Аполония воспряла. Перед ней снова была прежняя Лека.

– Лекушка, родная! Опомнись! Он заколдовал тебя, ты сама не своя, не ведаешь, что делаешь. Милая, хорошая, помоги мне, уйдем вместе отсюда. Клянусь тебе, что я замну полицейское расследование, или я пойду с тобой по всем судам, в Сибирь! – Она протянула руки к сестре:

– Ну очнись же! Вспомни, какими мы были девочками.

Маменьку, Институт!

Подбородок Леокадии затрясся, глаза заблестели.

– Поля! – прохрипела она.

– А, трогательная сцена! – раздался громкий голос, и из проема туннеля показался Резаков с горящим факелом.

Леокадия отшатнулась от сестры, ее лицо снова приняло непроницаемое выражение. Аполония непроизвольно ухватилась за безжизненную руку мужа, лежащего позади нее. В тот же миг она почувствовала пожатие.

Глава тридцать вторая

Обнаружив два трупа, Сердюков затворил дверь квартиры и направился в ту часть здания, откуда доносились голоса прислуги. Он надеялся, что там увидит и Аполонию. В просторной кухне он обнаружил кухарку, громкоголосую плотную бабу в нечистом переднике, горничную и сторожа. Они сидели кружком и перебирали крупу. При этом кухарка что-то рассказывала. Судя по долетевшим отрывкам разговора, сплетничала о хозяевах. Это было неудивительно, потому как для прислуги сплетни о своих и чужих господах – самое что ни на есть любимое развлечение.

Сердюков появился в проеме полуотворенной двери и кашлянул.

– Ой, батюшки! Царица небесная! – кухарка схватилась за грудь. – Напугали-то как, сударь!

– Вы неужто пешочком? Не слыхать было со двора, чтобы въезжали, – подивился Федор. – Точно из-под земли выросли.

– Из-под земли только грибы появляются, – заметил следователь.

– Это где как, – ухмыльнулся Федор.

– Вот что, – строго произнес полицейский. – Вы тут давно сидите?

– Да, почитай, с самого утра. Вот, уже один мешок крупы перебрали, – ответила кухарка.

– И все вместе сидели, или уходил кто?

– Да нет, вместе. А что случилось-то?

Директор объявился? – подала голос горничная.

– Увы! Не объявился. К тому же жена его, Аполония Станиславовна, пропала.

А вместо них в квартире два трупа лежат с разбитыми головами!

– Ах! Ой! – в один голос закричали кухарка и горничная.

– Кричать не надо, а надо быстро мне помочь. Идемте! Федор, запрягай лошадь.

Вы, – следователь ткнул длинным пальцем, как учительской указкой; в перепуганных женщин, – поедете на станцию за подмогой. Я вам дам записку для тамошнего полицейского.

Кухарка и горничная, причитая от страха, повиновались. Федор поспешил в конюшню запрягать.

– Господи! Что же ты копаешься? – торопил его полицейский.

– Сейчас, сейчас, ваше высокоблагородие.

Прошло не менее получаса, прежде чем лошадь оказалась запряженной в шарабан.

Женщины почти выли от страха, но не смели отказаться.