— Конечно.

Тоби продиктовал свой номер телефона, и Люсиль бросила его в корзину для бумаг. Уже не первый раз ей пытаются толкнуть этот номер со старым армейским приятелем.

Даллас Бэрк был одним их пионеров режиссуры в киноиндустрии. Фильмы Берка показывались в каждом колледже, где читался курс по кинематографии. С полдюжины его ранних картин считались классикой, и ни одна из этих работ не была лишена блеска или новаторства. Бэрку было далеко за семьдесят, и его когда-то массивная фигура съежилась так, что казалось, будто одежда висит на нем складками.

— Рад видеть вас снова, Даллас, — улыбнулся Сэм, когда старик вошел в кабинет.

— И я рад видеть тебя, малыш. — Он показал на вошедшего вместе с ним человека. — С моим агентом ты знаком.

— Разумеется. Здравствуйте, Питер.

Мужчины сели.

— Я слышал, у вас есть для меня сюжет, — сказал Сэм Далласу Бэрку.

— Да, и он просто замечательный.

Голос старика дрогнул от волнения.

— С удовольствием его послушаю, — заверил Сэм. Валяйте.

Далас Бэрк наклонился вперед и начал рассказывать.

— Что больше всего интересует всех людей в мире, малыш? Любовь — правильно? А в моем сюжете речь идет о самом святом виде любви, который только существует на свете, — о любви матери к своему ребенку.

Голос Бэрка по мере увлечения рассказом зазвучал увереннее.

— Действие начинается на Лонг-Айленд, где девятнадцатилетняя девушка работает секретарем в богатой аристократической семье. Это дает нам возможность снимать на роскошном фоне — понятно, что я имею в виду? Высшее общество и все такое. Человек, у которого она служит, женат на чопорной аристократке. Ему нравится секретарша, а он нравится ей, несмотря на разницу в возрасте.

Слушая лишь вполуха, Сэм пытался угадать, во что под конец превратится сюжет — в «Улицу на задворках» или в «Фальшивую жизнь». Хотя это не имело абсолютно никакого значения, потому что в любом случае Сэм собирался купить его. Ведь уже почти двадцать лет никто не предлагает Далласу Бэрку ставить фильмы. И Сэм не мог винить за это киноиндустрию. Три последние картины Бэрка получились дорогими, старомодными и стали кассовыми катастрофами. Даллас Бэрк как кинорежиссер кончился навсегда. Но о нем надо было позаботиться, потому что он не имел ни цента сбережений. Ему предлагали комнату в приюте для бывших кинематографистов, но он с негодованием отказался.

— Идите в задницу с вашей вшивой благотворительностью! — заорал он. — Вы говорите с человеком, который давал указания Дугу Фэрбенксу, Джеку Барримору, Милтону Силзу и Биллу Фарнуму. Я гигант, слышите вы, сукины дети, пигмеи!

И вот он действительно был гигантом, живой легендой, но и человеку-легенде надо есть.

Когда Сэм стал продюсером, он позвонил знакомому агенту и попросил привести к нему Далласа Бэрка с сюжетом для сценария. С тех пор Сэм каждый год покупал у Бэрка бесполезные для работы сюжеты и платил за них такие деньги, чтобы старику хватало на жизнь, а уходя в армию позаботился о том, чтобы эта договоренность оставалась в силе.

— …Ну так вот, — продолжал Даллас Бэрк, — девочка растет, не зная, кто ее мать. Но мать не теряет ее из виду. Под конец, когда дочь выходит замуж за этого богатого врача, мы показываем свадьбу с большим количеством гостей. И знаешь, Сэм, в чем вся соль? Вот послушай, это потрясающе. Мать не пускают на церемонию! Ей приходится тайком пробираться в церковь, чтобы увидеть бракосочетание собственной дочери. В зрительном зале не останется ни одной пары сухих глаз… Вот так. Что скажешь?

Догадки Сэма не подтвердились.