— Хорошенькое дело! — фыркнула Дженни. — Нет уж, сделал мне предложение — теперь не отвертишься. Оставь этих сорванцов и садись есть.

Уэс ел, отвечал на вопросы близнецов и посматривал на огорченное лицо Николь. Он знал, о чем она думает. Уэс потянулся через стол и взял ее за руку.

— Все образуется, вот увидишь. Мы с Тревисом позаботимся о том, чтобы он не потерял плантацию. Николь вскинула голову.

— Что значит «потерял плантацию»? Потеря одного урожая не означает потери плантации. Уэс и Дженни обменялись взглядами.

— Как правило, не означает. Потому что у людей редко пропадает весь урожай целиком. Но он должен был засеять верхние поля.

— Даже если у него пропадет весь урожай, у него есть деньги, чтобы продержаться. Никогда не поверю, что хозяйство может погибнуть за один год.

Уэс оттолкнул тарелку. Дождь барабанил по крыше.

— Тебе лучше знать правду. В прошлом году Клей оставил урожай гнить на полях, но такому крепкому хозяйству это не причинило большого ущерба — слишком хорошо потрудились его отец, брат и он сам. Но Бианка… — он запнулся, взглянув в глаза Николь. Она старалась казаться безразличной, но он не мог не видеть, что это имя причиняет ей боль. — Бианка, — продолжал он, — по уши залезла в долги. Я виделся с Клеем месяц назад, и он сказал, что она занимает деньги направо и налево под обеспечение плантацией и пересылает их отцу в Англию. Очевидно, хочет возродить родовое гнездо.

Николь подошла к очагу, задумчиво поворошила угли кочергой. Она помнила парк, который был когда-то собственностью Мейлсонов, и слова Бианки о том, что она вернет все, что им принадлежало.

— И Клей позволяет ей так поступать? Это на него не похоже.

Уэс помедлил с ответом.

— Да он сам на себя не похож. Николь, он очень изменился. Ему все равно, что происходит с плантацией и с ним самим. Он не расстается с бутылкой. Когда я пытался его урезонить, он даже не слушал меня. И это самое страшное. У Клея всегда был сильный характер, он был человеком действия, а теперь… — Уэс замолчал, не закончив фразы.

— Значит, Клей потерял прошлогодний урожай, а теперь еще и этот. Ты хочешь сказать, что он разорен?

— Нет. Мы с Тревисом говорили с кредиторами и поручились за Клея. Но я предупредил его, что он должен удержать Бианку от новых трат.

Она резко обернулась, взглянула ему в лицо.

— И ты сказал ему, что вы собираетесь покрыть его долги?!

— Конечно. Я хотел его успокоить.

— Мужчины! — с возмущением воскликнула Николь, а потом пробормотала по-французски что-то, от чего у Жерара, все так же молча сидевшего в углу, удивленно поднялись брови.

— Что бы ты почувствовал, если бы Клей сказал тебе: «Ты не в состоянии справиться с хозяйством, но ничего, я о тебе позабочусь?»

— Это было совсем не так! Мы друзья, мы всегда были друзьями.

— Друзья помогают, а не уничтожают своей жалостью.

— Николь, — предостерегающе сказал он, начиная сердиться, — я знаю Клея всю жизнь и…

— И теперь ты бросаешь ему милостыню, как нищему, вот что ты делаешь!

Уэсли поднялся, вцепившись в край стола. Лицо его покраснело от гнева.

— Сейчас же прекратите, — вмешалась Дженни. — Вы ведете себя, как дети. Хуже, чем дети, потому что близнецы ничего подобного не вытворяют.

Уэсли взял себя в руки.

— Прошу меня простить. Я вышел из себя. Но, Николь, твои обвинения ужасны.