– Кто мог прийти? Мы никого не ждем, – пролепетал барон. – Похороны моей бедной девочки только завтра, и поверенный прислал записку, что отвезет нас туда. Неужто он решил зайти лично?

Бедняга барон, как же его не любят в этом городе! С ним что, и собственный поверенный общается письменно, чтобы пореже ходить в дом предателя? Погруженный в эти размышления, я не сразу сообразил, что шаги, которые приближались к гостиной вместе с размеренным тяжелым шагом Лиама, вряд ли принадлежат убийце. И правда: в гостиную зашла старушка, которую невозможно было заподозрить в том, что она улепетывала от меня на празднике, а потом ударила ножом в спину. Старушка восхищенно оглядела гостиную, заметила барона и отвесила ему низкий поклон.

– Барон Дигсби? Ой, вы тоже прямо тут! Очень, очень жалко было услышать про вашу дочурку, – начала она с сильным ирландским акцентом. – Я и сама сына потеряла когда-то. Теперь вот поддерживаю других бедных женщин, которые потеряли детей. Подайте немного нашему обществу несчастных матерей!

Я удивленно поднял брови. Как она стремительно перешла к делу! Мне не пришло в голову, что после нашей с Робином заметки сюда могут явиться охотники за легкой наживой. Откуда вообще эта женщина узнала о приемных часах, не может быть, чтобы она читать умела!

– Благодарим, что поддержали нас в нашем горе, – твердо сказал я и поднялся ей навстречу. – Лиам вас проводит.

Старушка глянула на меня с подозрением: красивый наряд и умело подкрашенное лицо не скрыли от нее то, как я покорежен, – нога волочится, рука не работает, про голову лучше и не упоминать.

– Нет, мой друг, ну что вы. – Барон коснулся моей левой руки, висящей вдоль тела. – Пусть бедная женщина подойдет.

Я замер от ужаса: вот сейчас он поймет, что я мертвец, на мне ведь нет перчаток! Но барону, видимо, холод моей руки показался знаком волнения. Старушка зашаркала к его креслу, и барон, не обнаружив ничего в своих карманах, подошел к каминной полке, открыл деревянную шкатулку и протянул ей полфунта. Чрезмерно щедрое пожертвование!

Старушка благодарно забормотала и удалилась в сопровождении Лиама, продолжая кланяться.

– Ей было очень жаль услышать про мою дочурку, – зачарованно выдохнул барон и вернулся в свое кресло.

А колокольчик у ворот тем временем опять зазвонил. В ближайший час явилось не менее десятка предприимчивых визитеров, которые бурно сочувствовали горю барона и под самыми разными предлогами просили денег. Я всех подозрительно оглядывал, убеждался, что никто не делает попыток подойти к чайному столу, за которым по-прежнему сидела Нэнси, и продолжал наблюдение. Вначале я чувствовал себя виноватым в том, что из-за статьи все подряд тянут из барона деньги, но тот, похоже, был глубоко тронут их фальшивым сочувствием и не замечал подвоха. Наоборот, ободрился, расправил плечи и с нетерпением ждал, когда колокольчик зазвонит снова.

Ровно в одиннадцать Лиам с недоумением на лице ввел в гостиную Робина. Барон легонько нахмурился, но, похоже, так и не вспомнил, где видел этого человека, и с готовностью поднялся навстречу. Робин удивленно оглядел нас всех и промолчал.

– Вы сочувствуете моему горю? – подсказал барон, не дождавшись.

– Хм, да. Честное слово, да, – кивнул Робин, взглядом спрашивая нас, что происходит и почему тут барон, которого быть не должно.

– А вы кого поддерживаете? – поинтересовался барон и заранее открыл шкатулку с деньгами.