– Как бы мне хотелось немножко пожить с тобой! – неожиданно для себя выпалила Габриэла, когда они шли по коридору к лестнице. Марианна по‑прежнему держала ее за руку, и Габриэле очень хотелось оттянуть неизбежное расставание.

Услышав это странное заявление, Марианна невольно замедлила шаг. Она не понимала, что могло заставить девочку сказать такое.

– Я бы тоже этого хотела, – ответила она негромко и сильнее сжала пальцы Габриэлы. Ей вдруг показалось, что нельзя выпускать из рук эту маленькую ладошку, которая каким‑то неведомым образом протягивалась прямо к ее сердцу, к ее душе. В глазах Габриэлы стояла такая недетская печаль, что Марианна испытывала почти физическую боль каждый раз, когда встречалась с ней взглядом.

– Но, – добавила она первое, что пришло ей в голову, – твои мама и папа очень огорчатся, если тебя не будет с ними.

– Нет, – с неожиданной твердостью ответила Габриэла. – Они не огорчатся.

Марианна даже остановилась и некоторое время стояла неподвижно, внимательно глядя на Габриэлу. Девочка низко опустила голову, так что Марианне не было видно ни ее глаз, ни лица, но сама поза Габриэлы была настолько красноречивой, что в конце концов Марианна решила, что девочка в чем‑то провинилась и мать отругала ее или даже наказала. Самой Марианне казалось совершенно невероятным, что кто‑то может хотя бы повысить голос на такого прелестного ребенка, однако она не сомневалась – сегодня что‑то случилось.

– Хочешь, я вернусь через некоторое время и мы еще немножко поболтаем? Или, может быть, мне лучше зайти к тебе в комнату? – предложила Марианна. Молящие глаза и печальное лицо Габриэлы буквально разрывали ей сердце, и Марианна чувствовала, что, если она уйдет, она совершит предательство. Обещание прийти еще раз было единственным, что могло как‑то успокоить ее совесть.

Но Габриэла отрицательно покачала головой.

– Тебе нельзя, – сказала она, думая о том, что сделает мама, если Марианна поднимется в детскую. Элоиза терпеть не могла, когда гости разговаривали с девочкой или – того хуже – восхищались ею. «Не смей надоедать взрослым!» – не раз говорила она, сопровождая свои слова шлепком или затрещиной.

– Почему? – удивилась Марианна.

– Тебе не разрешат. – Габриэла снова покачала головой.

– А мы потихоньку… – Марианна выпустила ее пальцы и стала медленно спускаться по лестнице, придерживая свое сверкающее платье, которое как будто плыло в воздухе вокруг нее. На половине пути она остановилась и, обернувшись через плечо, послала Габриэле воздушный поцелуй.

– Я вернусь, Габриэла, обещаю!.. – проговорила она еще раз.

Габриэла ответила ей таким печальным взглядом, что вторую половину лестницы Марианна преодолела чуть ли не бегом.

Роберт, ожидавший ее внизу, пил уже второй бокал шампанского и коротал время за разговором с польским графом Пшесецким. Граф был очень хорош собой и избалован женским вниманием, однако при виде Марианны глаза его невольно вспыхнули. Склонившись в изящном поклоне, он поцеловал Марианне руку, и она, смеясь, что‑то сказала в ответ. Они еще немного поговорили, а потом медленно пошли в гостиную.

Габриэла провожала их взглядом. Ей очень хотелось сбежать вниз, чтобы снова прижаться к тете Марианне, ощутить ее тепло и почувствовать себя в безопасности, но она не смела. Она только вздохнула, и в этот момент Марианна обернулась и еще раз помахала ей рукой. Потом, рассмеявшись в ответ на очередной комплимент графа, исчезла в дверях гостиной.

Габриэла закрыла глаза и, опустившись на корточки, прислонилась головой к полированным деревянным перилам. Несколько секунд она сидела совершенно неподвижно, заново переживая все, что с ней только что произошло.