Стивен сразу позвонил Робину и подтвердил, что они все трое уже прибыли, и попросил ещё раз зачитать текст телеграммы.

— Идеально, Робин, — одобрил он. — Теперь отправляйся в Хитроу и ровно в час дня пошлёшь её.

— Удачи, Стивен. Размажьте этого негодяя.

Вернувшись в паб, Стивен сообщил, что в Лондоне у Робина все под контролем.

— Все, Джеймс, давай иди. Дашь нам знать сразу, как появится Харви.

Допив бутылку «Карлсберга», Джеймс уехал. Его личной проблемой в Аскоте было множество друзей и знакомых, с которыми он то тут, то там постоянно сталкивался. Ему с трудом удавалось объяснить, почему он не может присоединиться к ним.

— Он в своей ложе, — сказал Джеймс в передатчик.

— А ты где? — спросил Жан-Пьер.

— Прямо под ним, на уровне земли, возле букмекера по имени Сэм О'Флаерти.

— Джеймс, будь с ирландцем вежлив, — заметил Жан-Пьер. — Через несколько минут мы подойдём к тебе.

Джеймс смотрел на огромную белую трибуну на десять тысяч человек, откуда великолепно просматривался весь ипподром. Он отлично отдавал себе отчёт, что ему будет непросто выполнить задание: придётся постоянно избегать родственников и друзей. Первым был граф Галифакс, потом эта страшненькая девица, которую он так неосмотрительно согласился сопровождать на бал королевы Шарлотты прошлой весной. Как же звали это худосочное создание? Ах, да. Достопочтенная Селина Уоллоп. Очень подходяще. Девица была в мини-юбке, вышедшей из моды года четыре назад, и шляпе, которой явно было не суждено вообще когда-либо стать модной. Джеймс надвинул свою шляпу на глаза и принялся усердно смотреть в противоположную сторону, делая вид, что увлечён разговором с Сэмом О'Флаерти о заезде на Приз короля Георга VI и королевы Елизаветы. Ирландец изо всех сил выкрикивал ставки на фаворитов:

— Розали — шесть к четырём, владелец — тот самый знаменитый американец миллионер Харви Меткаф, жокей — Пэт Эддери.

Эддери все пророчили, что он станет самым молодым чемпионом-жокеем. А Харви всегда поддерживал победителей.

Стивен и Жан-Пьер подошли к Джеймсу со стороны сумки О'Флаерти. Его помощник стоял рядом на перевёрнутом ящике из-под апельсинов и усердно размахивал руками, словно моряк-сигнальщик на борту тонущего корабля.

— Что предпочитаете, джентльмены? — обратился Сэм к молодым людям.

Стивен недоуменно нахмурился, но Джеймс не растерялся:

— Пять фунтов в оба конца на Розали, — и протянул хрустящую десятифунтовую купюру, получив взамен небольшую зелёную карточку с серийным номером и штемпелем «Сэм О'Флаерти» посредине.

— Надо полагать, Джеймс, что этот поступок — существенная часть твоего — пока ещё неизвестного нам — плана? — съязвил Жан-Пьер. — Скажи-ка мне, друг мой, что это нам даст в случае победы?

— 9 фунтов 10 пенсов после вычета налогов, если Розали выиграет, — вмешался в разговор Сэм О'Флаерти, окурок сигары у него во рту двигался в такт с его губами.

— Ничего не скажешь, большой вклад в миллион, Джеймс. Ладно, мы пошли к загону для владельцев скакунов. Дашь нам сразу знать, как только Харви выйдет из ложи. Скорее всего это произойдёт где-то без четверти два: он пойдёт посмотреть на свою лошадь и переговорить с жокеем. Они стартуют в два часа, следовательно, у нас в запасе целый час.

Харви всегда предпочитал, чтобы его гости относились к категории известных и влиятельных. Обычно он приглашал тех людей, кто не мог бы отказаться от его приглашения в надежде получить в делах с ним некие преимущества. Он был доволен компанией, которую собрал на это значительное для него событие.