Сжав руку, которая уже наливалась краснотой, я уставился на сестру.

На кухню влетел отец.

– Я не специально, – прохныкала Энди. – Я не хотела.

– Конечно не специально, – ответил отец, рассматривая ошпаренную кисть, на мои глазах выступили слезы. – Надо ее под холодную воду, ага?

Пока отец включал воду, я все смотрел на сестру. Она улыбалась.

Глава 4

Утро, Хадсона нет.

Дверь в его комнату открыта, внутри пусто. В груди что-то упало. Захожу. Все совсем не так, не как в детстве. Раньше стены были увешаны постерами с бейсболистами, а на полках – награды. Кровать застелена ярким зелено-желтым одеялом с эмблемой спортивного клуба. Теперь одеяло серое, и подушки на нем темно-серые. На стенах картины, что я годами собирала по антикварным выставкам и гаражным распродажам. Краски яркие, абстракционизм. Интересно, оценил ли их Хадсон?

Мои мысли перескакивают на вчерашнюю ссору.

«Но тебе меня не понять».

И зачем нагрубила? Зачем бросила в лицо гадкую неправду? Если б держала рот на замке…

За кроватью замечаю ремешок. Подхожу и вижу спортивную сумку. С облегчением выдыхаю. Слава богу, он не уехал. И как я могла такое подумать?

Куда же он делся?

Это я ему протянула руку помощи, хотя и сказала Кендре, что все наоборот.

– Ты живешь совсем одна, я переживаю, – сказала она спустя пару дней, как я забыла приехать к внуку. Ее вдруг осенило, она вытаращила глаза: – Слушай, а как насчет пожить у нас некоторое…?

Не успела договорить, как я уже закачала головой:

– Ни за что!

Она нахмурилась.

– Прости, – пробормотала я, почувствовав, что ответила слишком грубо. – Кендра, я ведь пока не дряхлая старуха. Мне нет и шестидесяти.

– Мама, дело не в возрасте, и ты прекрасно это знаешь, – вздохнула она.

– Дом я не оставлю, к тому же не хочу быть обузой.

– Но кто-то должен за тобой присматривать.

– Сама справляюсь, – ответила я.

– Я лишь хочу, чтобы рядом с тобой кто-то был. Ты знаешь, я сама бы с радостью, но не могу. О Хадсоне я даже не говорю, рассчитывать на него бесполезно.

– Если попрошу, он приедет, – возразила я.

– Ну да, конечно, – усмехнулась Кендра.

Я не говорила ей, что девушка Хадсона выставила его из дома. Насколько знаю, дети между собой общаются очень редко. Так, созваниваются на праздники и дни рождения. Кендра даже не догадывается: не позови я Хадсона к себе, он остался бы на улице.

Выйдя из комнаты, я пошла в свою. Сквозь открытые окна проник солнечный свет – воздух уже нагрелся. Обычно я просыпаюсь до рассвета. Но этой ночью спала плохо. Все время вертелась в кровати; не могла успокоиться из-за Лесли в окне. Засыпала, просыпалась, помню какие-то обрывки снов: Лесли плачет, по щекам течет тушь. Тычет на меня пальцем. Сыпет обвинениями. Руки по локоть в засохшей грязи, листва прилипла к ладоням, земля под ногтями…

Мне нравится гулять рано утром, когда небо еще темное, а воздух прохладный. В эти часы в квартале все спят. Никаких любопытных глаз. Никаких перешептываний. Предрассветный воздух свеж, трава покрыта росой, слышен только щебет птиц да редкий лай собаки, мимо проезжает одна-две машины, у кого-то на газоне шумит разбрызгиватель.

Сейчас, похоже, все проснулись. Нехотя, но все-таки переоделась в спортивный костюм и кроссовки. В журналах вычитала, что физическое и психическое здоровье между собой тесно связаны, так что уверена: утренние прогулки помогут мне сохранить память. Но дело не только в этом. Не буду выгуливать Боуи, он с ума сойдет.