— А людей не назовешь?

— Жирно тебе будет, не ровен час подавишься. Только одного и только потому что рядом. В этом твоем «Прибрежном» без Голубя не обошлось. Помнишь, когда он в Думу баллотировался?

— Ну.

— Тогда должна помнить, незадолго перед этим прошла мощная реклама «Прибрежного».

— Было такое, под девизом «Европа люкс!» Я лично участвовала. Дорогая была кампания, но дурацкая.

— Это деньги Голубя, причем, вероятно, по большей части собственные или как бы собственные. На каких условиях — тебя интересовать не должно, главное, что сейчас этих денег никто ни с кого не спросит. Более того. В реконструкции он тоже участвовал. «Прибрежный» ведь был убыточен и, кстати, очень может быть, что он и сейчас убыточен.

— То есть, от смерти Голубя Василий Данилович Бардин, безусловно, выигрывает.

— Выигрывает. Но, во-первых, по мелочи, во-вторых, ему-то как раз было довольно безразлично, когда. Эта лабуда могла тянуться до морковкина заговенья. А если «Прибрежный» до сих пор убыточен, так Бардин и вовсе проигрывает — лучше бы Голубь продолжал в него вкладываться. Там, возле банка, и без Бардина хватает народу, которым было и дороже, и срочнее. Но! Обрати внимание! Ты этой кухни не знаешь, а вот я — заметь, я! — думаю, что эта смерть — чистой воды случайность. Так бывает и, кстати, нередко. Зато могу совершенно бесплатно сказать, кто не выиграл ничегошеньки. Вдова. Можешь мне поверить, наследовать ей точно нечего. Не повезло девушке, — Санечка, осклабившись, потянулся на стуле. — Ну ничего, дама эффектная и с мозгами, выплывет. Она и сама кое-какие дела проворачивала, потому что Голубь, дурак, ей доверял. Думаю, какие-то деньги у нее быть должны. С голоду во всяком случае не помрет. Хотя поживи он еще, было бы наверняка больше. Кто тебя еще интересует, птичка моя?

— Вадим Стрельцов.

— Ну… — Сергиенко глядел на меня с явным изумлением. — Он-то каким боком тут замешался? Этого ты и сама должна помнить, из него же героя нашего времени сделали.

— В каком смысле? Погоди… У нас же на областном ТВ такая передачка была…

— Да ты что? Напрягись, ты сама в этой дохлятине участие принимала! Типа умные вопросы сочиняла…

— Вот дьявол, а я-то вспомнить пытаюсь, откуда мне его лицо знакомо. Напомни в двух словах, а?

— Ну разве что в двух. Стрельцов Вадим Алексеевич, родился, учился, защитился. Преподавал в педагогическом, надоело нищенское существование, организовал свою фирму. Запатентовал несколько изобретений, запустил их в производство, начинали они, по-моему, с автосигнализации, потом что-то такое мебельное и что-то такое с декоративными покрытиями. Раскрутился. Преподавать, кстати, не бросил, такой вот святой человек. Хотя женился на собственной студентке, был там небольшой скандальчик на тему морального облика.

— Кредиты?

— Само собой. Поговори со Стрельцовской бухгалтершей, может, и скажет. Вероятнее всего через того же Голубя. И очень может быть, что с участием мадам Голубь, они, кажись, старые приятели.

— Приятели? Или все-таки кажется?

— Ну, только на уровне слухов. Он как раз женился, после этого, — Санечка покачал головой, — ни в чем порочащем не замечен. Остепенился, должно быть.

— А как все это хронологически?

— Плюс-минус квадратный километр? Только порядок? Преподавал, довольно близко сошелся с Голубями, нет, пардон, сначала с мадам, она тогда еще не была замужем за Голубем… Женился, где-то в это же время мадам стала мадам Голубь, Стрельцов создал фирму, преуспел.