|
Среди офицеров разочарование было еще горше. Непригодность императора на роль главнокомандующего признавалась всеми, а многие еще и страшились многочисленных вмешательств Распутина в военные операции. Не по совету ли Распутина наступление, развернутое Брусиловым в Волыни, было внезапно остановлено? На этот сюжет генерал Гурко вспоминает: вне всякого сомнения, остановка наступления была преждевременна и основывалась Ставкой на предлоге, о котором нельзя было говорить открыто, тогда как у наших союзников – кроме как в прессе – об этом перешептывались, а то и говорили открыто. А вот что писал на этот сюжет британский военный атташе сэр Альфред Кнокс: «Ходит слух, что русская пехота растеряла мужество и что в рядах армии распространяется антивоенная пропаганда. Неудивительно, что солдаты лишены всякого куража, когда их ведут на заклание в седьмой раз на той же территории, и каждый раз, когда овладевают траншеями, их пушки не могут им помочь удержаться там».
И в Петрограде, и в Москве все больше овладевала умами людей мысль о том, что война эта абсурдная, бесполезная и преступная. Иные даже осмеливались говорить между собою о необходимости отречения царя от престола во имя спасения России. Даже среди народных низов и то циркулировали слухи: император, который в своих попытках остановить наступление немцев только того добился, что положил несметное число своих подданных – не богоизбранный, а Богом проклятый царь. К концу 1916 года число призванных под знамена перевалило за 13 миллионов, убитых – за два миллиона, изувеченных – за четыре с половиной. Не осталось ни одной русской семьи, не опаленной пламенем войны. Состав некоторых частей обновлялся до шести раз. Обеспокоенный этим кровопролитием, британский посол в России сэр Джордж Бьюкенен сетует: «Нам не следовало требовать от них таких подвигов!» За недостатком личного состава эффект кампаний упал до минимального. К тому же затрудненность сношений с заграницей, недостаток национального производства и дезорганизация железнодорожного транспорта спровоцировали индустриальный кризис. Ощущался дефицит сырья и боеприпасов. Солдаты-окопники голодали, кормя при этом насекомых; им не хватало патронов, пушкам – снарядов. В городах цены на съестные припасы росли как на дрожжах. На этой почве смерти и нищеты с новой силой развернулась революционная пропаганда. Стачки, о которых было позабыли в 1914 году, возобновились в 1915-м, а в 1916-м охватили миллион рабочих. В непосредственном окружении Николая множилось число тех, кто, предчувствуя грозу, убеждали Его Величество пойти навстречу пожеланиям страны – прислушаться к умеренным кругам Думы, отстраниться от оккультных влияний за своей спиной и – наконец-то – отстранить от себя Распутина. Какое там! Внимательный супруг, Николай скорее предпочтет оставить страну без надежды, чем станет перечить жене. В своем послании к царю Вел. кн. Николай Михайлович потребовал от государя признания того, чтобы министры несли ответственность перед законодательными собраниями, и пытался раскрыть ему глаза на вмешательства «человека Божьего» в публичные дела: «Если уж не в твоей власти отстраниться от твоей горячо любимой супруги, вводимой в заблуждение оказываемыми на нее влияниями, ты должен по крайней мере беречься от систематических вмешательств со стороны ее посредника». (Перевод с франц. – С.Л.) Подобные предостережения не только не могли наставить царя на путь истинный, но, напротив, восстанавливали его против тех, кто дерзал нарушать его отдых. Самые близкие друзья и советчики целыми группами, одна за одной, отправлялись в отставку за то, что осмелились усомниться в святости Распутина. Вскоре вокруг царя остались только услужливые и апатичные персонажи, готовые смиренно пресмыкаться перед венценосцем. Одурманенный супружеской любовью, неспособный возразить авторитарной своенравной женщине, он не знал, как и поступать, и время от времени прибегал к пассивному сопротивлению. |
