Переезд проходил без инцидентов. Вокзалы, где останавливался поезд, оцеплялись войсками. Николай выходил на перрон, чтобы размять ноги. Совершив маленькую прогулку на остановке перед Вяткой, он отметит в своем дневнике: «Жара и пыль, как вчера. На всех станциях должны были по просьбе коменданта завешивать окна: глупо и скучно». (Запись от 2 августа.) «Перевалили Урал, почувствовали значительную прохладу. Екатеринбург проехали рано утром. Все эти дни часто нагонял нас второй эшелон, со стрелкáми – встречались как со старыми знакомыми». (4 августа.) В Тюмени царская семья и сопровождавшие ее лица погрузились на три парохода. 5 августа флотилия, спускаясь вниз по Тоболу, прошла мимо села Покровского – родины Распутина… Дом покойного старца выделялся среди других построек своими размерами. Собравшись на палубе, изгнанники обратили к нему свои печальные взгляды, вспоминая своего погибшего друга. Им мерещилось, что его призрак посылает им привет из-за оконных стекол.

Наконец 6 августа флотилия достигла Тобольска. Для размещения опального семейства был предназначен губернаторский дом – большое белое и удобное, но вдрызг разоренное здание; пока его приводили в порядок, путешественники оставались жить на пароходах. Запись в царском дневнике от 8 августа: «Пошли вверх по реке Иртыш верст за десять, пристали к правому берегу и вышли погулять. Прошли кустами и, перейдя через ручей, поднялись на высокий берег, откуда открывался такой красивый вид…» Несколько дней спустя царь с царицей и детьми худо-бедно обустроились в губернаторском доме, а свита разместилась в большом купеческом особняке, находившемся на другой стороне улицы.

Охрана состояла из солдат, доставленных сюда вместе с изгнанниками из Царского Села. Они находились в подчинении все у того же полковника Кобылинского – человека доброй воли, который, как мог, старался облегчить участь пленников. Благодаря ему их жизнь протекала спокойно, согласно точному распорядку. Но царь с детьми страдали от того, что им не хватало пространства: для прогулок им отводился только маленький огород и двор, обнесенный палисадником. Как и прежде, в Царском Селе, Николай пилил дрова, копал и поливал грядки, занимался прополкой и разравнивал землю граблями. Порою прохожие, увидев его в щелочку меж досками ограды, приветствовали его или даже осеняли крестом: в этом краю революция еще не перепахала людских сердец. Торговцы посылали пленникам посылки с едою, монахини из ближнего монастыря приносили им пироги, окрестные крестьяне – яйца и молочные продукты. Царские дети продолжали учебу под наставничеством отца, Жильяра и Гиббса. Чтобы убить время, разгадывали головоломки, играли в домино. С первыми же лучами солнца все выходили на воздух. Дочь доктора Боткина, получившая разрешение приехать к своему отцу в Тобольск, свидетельствует:

«Из окон моей комнаты был виден весь дом, где помещались Их Величества, и площадка, отведенная для прогулок… Его Величество, в солдатской шинели и защитной фуражке, своей обычной походкой ходил взад и вперед от забора до забора. Великие княжны Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна в серых макинтошах и пуховых шапочках – синей и красной – быстро шагали рядом с отцом, а Анастасия и Мария, сидя на внутреннем заборе, отгораживающем город и кладовые, разговаривали с караульными солдатами».

Богослужения поначалу устраивались в самом доме, в большом зале на втором этаже. Царь удивлялся тому, что ему не разрешалось даже сходить в церковь. «Ну почему вы не отпустите нас погулять в город? Неужто вы боитесь, голубчик, что я убегу?» – говорил он своим стражам. Наконец 8 сентября, по случаю праздника Рождества Богородицы, всей семье разрешили отправиться в город на церковную службу.