Теперь, в сложившейся ситуации, такие возможности пугали ее не больше, чем то, что происходило.

Но, пока она обдумывала это, перезвонил Майк.

Она встретилась с ним в баре «У Нэнси Джин», с радостью ухватившись за возможность уйти из дому.

Еще один поступок, пугавший ее раньше.

Сидя на жестком стуле, она все еще ощущала, как пальцы Грега копаются у нее между ног, чувствовала тяжесть его ладони.

Ей нужно было еще раз принять душ.

Но это было нелепо.

— Я все время думаю о том, что Барбара Элис Хайсмит переезжала дважды, — сказала она. — Может, он хочет заставить меня сделать именно это? Но, так как я работаю на телевидении, не имеет значения, где я живу; меня всегда можно найти. Если, конечно, дело в этом. Может быть, он хочет, чтобы я отказалась от программы.

— И вы это сделаете?

— Я никогда об этом не думала. Но, возможно, мне не следует делать пробный показ.

Майк покачал головой:

— Я думаю, вам не надо отказываться. Вы делаете эту программу и превращаетесь в дирижабль. Вы висите высоко в небе, вся на виду. Очень сложно устраивать партизанские штучки над чем-то большим и сияющим, на которое смотрит каждый.

Произнося эти разумные и исполненные здравого смысла слова, Майк внутри сгорал от ярости, вызванной последней выходкой Грега. Чтобы сдержать свои чувства, он, не отрываясь, смотрел на экран телевизора, висевшего над стойкой. В новостях показывали лохматого, похожего на бродягу ребенка, который забирался в полицейскую машину.

— Кэти Биерз, — сказала Линн. — Еще одна история.

— И да. И нет. Существуют миллионы таких, как она. Одного ребенка спасают, каждый получает желанный сказочный конец, и страна вздыхает с облегчением. Все думают, что проблемой жестокого обращения с детьми кто-то занимается.

Линн встретилась с ним взглядом.

— Скажите это на пробной программе.

— Скажу. — Он пристально посмотрел на нее в ответ. — Итак, вы собираетесь ее делать?

— Я хочу. Но я боюсь. Что будет, если Грег уничтожит ее? Он инстинктивно метит в то, что для меня имеет значение. Он знает, что эта программа — достижение всей моей жизни. Он знает, что нет более надежного способа ранить и унизить меня, чем сорвать ее показ. А он подбирается все ближе, становится все более наглым и более опасным.

— Согласен.

— И тем не менее вы считаете, что я должна идти вперед.

Майк постучал пальцами по спинке стула:

— Теперь у нас есть преимущество. Мы знаем, что он или живет в этом районе, или проводит здесь гораздо больше времени, чем он хочет показать. Мы не оглядываемся на Запад, пока он шныряет у нас под ногами. И он не знает, что нам это известно. Поэтому мы сосредоточим усилия на охране студии «Ревер» и технологических приготовлений. Мы назначим охранника для каждого человека, который важен для проведения показа. И, возможно, имея на этот раз так много глаз, мы выявим его и позволим ему привести нас к тому камню, под которым у него нора. И, может быть, мы поймаем его за таким занятием, которое поможет нам засадить его на очень хороший срок, гораздо более долгий, чем за простое преследование.

Майк взял горсть крендельков и сломал их все сразу.

— И еще одно, — сказал он. — Это очень важная программа. Она должна быть сделана. Люди должны ее увидеть.

**

Некоторое время у нее не хватало духу выйти на террасу, так как она не могла отбросить воспоминания о Чипе. Но она заставила себя это сделать. Она должна была крепко удерживать то, что у нее оставалось по мере того, как все больше и больше кусочков ее жизни уносило прочь живым цунами, в которое превратился Грег.