– Может, опробуешь их в игре? – предложил Макс.

– Я не понимаю, как…

– Играй. Ты сам все поймешь.

Первая партия принесла разочарование. Каждый раз, когда Джимми пытался сделать ход пульсирующей костью, она изменяла свое значение. Другим удавалось предугадывать числа – если не всю комбинацию, то хотя бы половинку. Как только кость выкладывалась на игровое поле, она переставала изменяться. Если костяшка не соответствовала числам на концах змейки, то при удалении она снова начинала свои метаморфозы.

– Контактные сенсоры, – объяснила Сьюзен. – Они регистрируют соприкосновения с другим домино.

Джимми рассеянно кивнул, концентрируя внимание на менявшихся комбинациях. Они сыграли шесть партии. Ему не везло. Макс, Сьюзен и Мэлторп выиграли по одному разу. В остальных трех партиях победил Пусто‑пусто. Странно, но казалось, что Жоржик был рожден для ино‑домино. Его примитивный неразвитый мозг пульсировал в ритме этих непредсказуемых костяшек.

В тот вечер Джимми получил реальный намек на причину, по которой Мэлторп и Хэкл держали рядом с собой простодушного Джорджа.

В течение следующих месяцев Джимми разгадал загадку своих бывших одноклассников. Они продолжили дело мисс Сейер и оживили ее математику интересными техническими экспериментами. К тому времени они образовали группу и занялись изданием журнала «Числовая ханка». Джимми получил для изучения несколько номеров и брошюр. Вечеринки в доме Макса стали заканчиваться долгими беседами, в которых они обсуждали детали будущих исследований. Эти встречи сопровождались неизменной игрой в ино‑домино. Он постоянно проигрывал, а турнирные призы почти всегда доставались Жоржику.

Новое увлечение математикой было похоже на возвращение домой. Джимми обрел долгожданную цель. Кроме того, друзья нашли ему работу в банке Сьюзен. Маленькая должность оказалась более доходной, чем замена ржавых труб. Именно там он и познакомился с Мэриголд Грин. Его свидания с этой симпатичной секретаршей создавали острый контраст с нервозной атмосферой, царившей в доме Хэкла. Их первая и не совсем удачная сексуальная близость совпала с появлением первых и тогда еще грубых концепций нимфомации.

Хотя его разум отказывался верить в догмы Черной Математики, он участвовал в ритуалах, проводимых Мэлторпом и Хэклом. Свет выключали, зажигались свечи. Запах благовоний и однообразная музыка. На полу рисовались диаграммы и странные уравнения, для которых не было решений – во всяком случае, в этом мире. Все пятеро касались пальцами костяшек домино, полученных от мисс Сейер: дубль‑шесть, пять‑зеро, два‑зеро, дубль‑зеро, пять‑четыре. На одном из таких ритуалов Джеймс Лав прошел обряд посвящения.

Он оправдывал свое двуличное поведение тем, что считал его платой за принятие в группу. За любовницу, работу, новых друзей и хорошие деньги. За интеллектуальные поиски и занятия математикой. За вторую молодость, как он называл это время. Никакой политики и злобы. Их безумные лабиринты существовали только на бумаге, в нутре компьютеров, в диаграммах сознания. Абстрактные игры без реальных последствий, похожие на его любовь к Мэриголд, на работу в банке и привязанность к группе – пустые формы, которые он наполнял содержанием по мере своих потребностей.

Через два месяца после инициации он впервые выиграл в ино‑домино. Затем последовали два самых лучших года его жизни. Он получил повышение на работе, внес депозит и купил дом в Дройлсдене. Став особым консультантом в журнале «Цифровая ханка», Джимми обрел необходимую дистанцию для выдвижения экстравагантных заявлений по проекту лабиринта. В начале 1978 года у него возникла вялая интрижка со Сьюзен Прентис, в которой она манипулировала им, как манекеном. Они встречались втайне от Мэлторпа, но Джимми подозревал, что Пол знал об их коротком романе. Он чувствовал, что не смог заменить его в сексе.