Сара Уотерс. Нить, сотканная из тьмы
Посвящается Каролине Халлидей
3 августа 1873 года
Так страшно мне еще никогда не было. Сижу в темноте, лишь из окна падает свет, при котором можно писать. Меня заперли в собственной комнате. Хотели, чтобы это сделала Рут, но та отказалась. «Что? — сказала она. — Чтоб я заперла свою хозяйку, которая ни в чем не виновата?» В конце концов врач забрал у нее ключ и сам запер дверь, а ей велел уйти. Теперь дом полон голосов, все произносят мое имя. Если закрыть глаза и прислушаться, вечер покажется вполне обычным. Можно представить, что я поджидаю миссис Бринк, которая отведет меня в темный круг, где Маделина или другая девушка пунцовеет при мысли о Питере, его косматой темной бороде и сияющих руках. Но миссис Бринк одна-одинешенька лежит в своей холодной постели, а Маделина Сильвестр бьется в припадке. Питер же Квик исчез — думаю, навеки. Он был чересчур груб, а Маделина слишком взвинчена. Когда я известила, что чувствую его, она вздрогнула и зажмурила глаза. — Это же Питер, — сказала я — Вы не боитесь его, правда? Смотрите, вот он, взгляните же, откройте глаза. Но Маделина лишь повторяла: — О, я ужасно боюсь! Пожалуйста, мисс Дауэс, не подпускайте его ближе! Что ж, многие дамы так говорили, когда впервые оставались с ним наедине. Услышав ее, Питер расхохотался: — Что еще за новости? Неужто я тащился в этакую даль лишь за тем, чтобы меня отправили обратно? Знаешь ли ты, сколько мук я претерпел на тяжком пути, и все ради тебя? Маделина расплакалась — да, бывает, кое-кто плачет. — Питер, будь мягче, — сказала я, — Маделина просто испугалась. Стань чуть ласковей, и она, конечно же, тебя подпустит. Но когда он тихо шагнул и коснулся ее рукой, она тотчас пронзительно вскрикнула, вся напряглась и побелела. — Ну что еще такое, глупая девчонка? — заворчал Питер. — Ты все портишь. Хочешь стать лучше или нет? Однако Маделина лишь опять взвизгнула, упала и забилась на полу. Никогда не видела, чтобы дама так себя вела. — Боже мой, Питер! — ахнула я. Он зыркнул на меня, буркнул: «Ах ты, сучонка!» — и ухватил Маделину за ноги, а я зажала ей рот. Я лишь хотела, чтобы она утихомирилась и перестала дергаться; потом я увидела на своих руках кровь и решила, что Маделина прикусила язык или расквасила нос. Сначала я даже не поняла, что это кровь — такой она была темной, теплой и густой, будто сургуч. Даже окровавленная, Маделина вопила, и в конечном счете вся эта кутерьма привлекла миссис Бринк — в холле раздались ее шаги и испуганный голос: — Что случилось, мисс Дауэс? Вы ушиблись? Поранились? Услыхав ее, Маделина вывернулась и во всю мочь крикнула: — Миссис Бринк! Караул! Убивают! Питер ударил ее по лицу, после чего она смолкла и замерла. Я подумала, мы и впрямь ее убили. — Что ты наделал, Питер? — сказала я. — Уходи! Отправляйся обратно! Он уже шагнул к будуару, но тут скрипнула дверная ручка, и в комнате появилась миссис Бринк, открывшая дверь своим ключом. В руках она держала лампу. — Притворите дверь, — сказала я. — Здесь Питер, свет причиняет ему боль. — Что случилось? — повторяла миссис Бринк. — Что вы натворили? Она взглянула на Маделину, неподвижно лежавшую на полу гостиной, на ее разметавшиеся рыжие волосы, на мою порванную нижнюю юбку и руки в крови, уже не темной, но алой. Потом увидела Питера. Закрыв руками лицо, он кричал: — Уберите свет! Плащ его распахнулся, открыв белые ноги; лампа задрожала в руках миссис Бринк. Она вскрикнула, вновь посмотрела на меня, на Маделину и схватилась за сердце. |
