– А вдруг я сама не сумею правильно ответить на вопрос?

Крюков закатил глаза:

– Романова, ты поражаешь громадьем ума! Ответы будут лежать перед тобой! Пятьсот баксов! За несколько часов работы в неделю! Да узнай народ про такую службу, мигом бы толпа разнесла офис «Бума», а ты еще кривляешься! Может, тебе просто лень?

Я сразу вспомнила Галку Сорокину и быстро сказала:

– А когда приступать?

Лицо Борьки просветлело, он выхватил из кармана мобильник и радостно заорал в трубку:

– Викуля? Все, есть ведущая!

Потом, положив сотовый на стол, мой бывший однокашник шумно вздохнул и принялся объяснять, куда я должна явиться завтра к семи часам вечера.

– Эфир начинается в девять, – заботливо говорил он, – но приходить следует заранее, пока подготовишься, пока то, пока се…

Я кивала. Понятно, так бывает всегда. Сначала, нанимая вас на службу, начальство обещает, что рабочих часов будет всего ничего, потом, когда вы даете принципиальное согласие, выясняется: пахать придется в три раза больше, а затем, получив первую зарплату, вы понимаете, что и оклад существенно меньше заявленного…

– Все просекла? – теребил меня Крюков. – Смотри не опоздай!

– Хорошо, – тихо ответила я, – а какое ты имеешь отношение к этому «Буму» и почему выбрал меня?

Борька вытащил платок, вытер им лысину и туманно сказал:

– Ну, так получилось. Просто руководство «Бума» попросило меня им помочь, я и постарался, двух зайцев убил: и тебе помог и радийщикам.

Увидав меня на пороге, Кирюшка попросил:

– Давай съездим на проспект, купим торт, такой замороженный, со взбитыми сливками и ягодами! У меня сегодня всего три урока было!

Я согласилась, и мы пошли к машине. Всю дорогу до супермаркета Кирюшка ерзал по сиденью. В конце концов я не выдержала:

– Можно подумать, что из кресла торчит гвоздь!

– Не, – ухмыльнулся мальчик, – но что‑то мешает.

Он засунул руку под тоненькую накидку и выудил небольшую железную коробочку. Внутри оказалась телефонная книжка.

– Гляди, – ткнул мне ее под нос Кирилл, – Галкина штучка.

– Отчего ты так решил?

– Так тут на первой странице написано: «Сорокина» – и телефон дан. Небось она который день ее ищет. Во раззява.

Мы купили торт, привезли его домой, съели, я помыла посуду и вздохнула. Очень не хочется, но надо позвонить Гале и сообщить о находке. Сорокина небось злится на меня, сейчас наслушаюсь! Хотя, может, перевалить дело на Лизу?

Девочка, поныв для порядка: «Почему всегда я должна делать неприятные вещи», набрала номер и вежливо сказала:

– Здравствуйте, Леонид Максимович, это Лиза, можно Галину Семеновну? Она…

Очевидно, Леня прервал ее, потому что Лизавета замолчала, затем ее глаза расширились, а на лице появилось выражение искреннего недоумения.

– Ну ни фига себе! – воскликнула девочка, отсоединяясь.

– Что он тебе сказал?

Лиза трясла головой:

– Боюсь, если повторю, ты меня не одобришь, ну, как бы это объяснить, один глагол, одно притяжательное местоимение и одно существительное. Правда, две последние части речи сказать вслух можно, неприличными они делаются лишь в сочетании с той, что обозначает движение.

– Леня ругался при тебе матом? – изумилась я. – Он пьян?

– Трезвее некуда, – заверила меня Лиза, – сообщил, что Галя б…, и он с ней больше не живет!

Я схватила трубку. Скорей всего, Ленька от удушающей жары сошел с ума!

– Да, – рявкнул приятель, – кто там? То есть, чего надо?

– Это Лампа.