Так же, как и при производстве подводных мин, главную целевую группу механической мастерской Нобеля составляли российские военные. И действительно российское правительство считало деятельность Огарёва и Нобеля настолько важной, что военное министерство назначило в качестве связного и переводчика шведскоязычного офицера. Карл Август Стандертшельд, рожденный в 1814 году, был одним из многих финнов, отличившихся в финском кадетском корпусе в Хамине и сделавших быструю карьеру в русской армии. В то время он был лейтенантом, а в дальнейшем стал генералом.

Объявление о работе в Helsingfors Tidningar 8 августа 1849 года

Поступление заказов на фабрику Огарёва и Нобеля шло нерегулярно, но деятельность в целом была прибыльной, и репутация Иммануила как изобретателя и конструктора росла. Занимаемое им положение было столь уважаемым, что в 1848 году Николай I изъявил желание лично посетить фабрику в сопровождении троих своих сыновей. Иммануил приготовился ждать «благих последствий» от визита, который, однако, не состоялся: революция в Париже в феврале 1848 года занимала все мысли императора. Николай I чрезвычайно опасался восстаний и революций: попытка декабристов совершить переворот в 1825 году оставила неизгладимый след в его памяти, с годами всё более усугубляя паранойю.

«Благое последствие» всё же свершилось, когда два года спустя Иммануил был утвержден в качестве купца первой гильдии, что дало ему социальный статус и послужило пропуском в русский деловой мир. Сам он объяснил, что подал заявку о членстве из‑за своей «обширной деловой деятельности». Купец первой гильдии имел значительные привилегии: право вести внешнюю торговлю, владеть судами для международного судоходства, так же как и право свободного перемещения внутри страны. Консолидация экономического положения позволила Иммануилу в январе 1850 года выплатить долги, которые в 1837 году заставили его покинуть родину.

Иммануил так и не научился писать по-русски. Здесь он заполнил чернилами слова, уже написанные кем-то карандашом

О стабилизации экономического положения семьи свидетельствует также письмо Людвига, навестившего летом 1848 года дядю и тетю Альсель на их даче на острове Даларё, неподалеку от Стокгольма. Во время своего пребывания там он заболел и был вынужден провести осень в Стокгольме. Вернувшись незадолго до Рождества в Петербург, он послал дяде письмо, где рассказал о том, как родители и братья по нему соскучились, что у Альфреда стал ломаться голос и его с трудом можно было узнать, настолько он вырос. Рассказ свидетельствует о гармоничной семье, с оптимизмом смотрящей в будущее, а также о развитом чувстве долга семнадцатилетнего автора письма:

«Мама и Папа как всегда искренне добры по отношению к нам. Они сделали мне очень приятный сюрприз, отделав мою комнату именно так, как я рассказывал, еще будучи у вас. Она очень красиво оклеена обоями и покрашена; в ней новая красивая мебель и красивые занавески. Увы, всё это красиво и приятно, но мне кажется, что всё это досталось мне слишком легко. Чтобы по‑настоящему оценить всё, я должен был сам обеспечить это, теперь же я только могу считать это выражением большой Папиной доброты».

Партнерские отношения между Огарёвым и Нобелем длились до 1848 года, затем Огарёву был пожалован казенный Санкт-Петербургский чугунолитейный завод, перешедший в 1855 году в его собственность. Три года спустя Иммануил выкупил долю своего партнера, переименовав мастерскую в «Литейно-механическую мастерскую Иммануила Нобеля и сыновей», или, по‑французски: Fonderies et Ateliers Mécaniques de Nobel & fils à St.