О том, что семья Нобель чувствовала ответственность за ребенка, свидетельствует письмо Иммануила к шурину Людвигу Альселю, где он через месяц после смерти Крусселя пишет, что «нужно посмотреть, нельзя ли сделать что‑нибудь для бедной вдовы», ведь она «вынуждена содержать кроме себя самой маленького больного ребенка, который, вероятно, унаследовал последствия цинической жизни отца». Плохо замаскированный намек на то, что Круссель был сифилитиком, подкрепляется еще одним сведением Иммануила: в течение последних четырнадцати месяцев своей жизни Круссель был в состоянии «полной пустоты и даже вне сознания» и был настолько болен, что не мог находиться даже в «учреждении для умалишенных».

То, что Людвиг был отцом Яльмара, документально не отражено, но в семье Нобель является признанным фактом. Сколько человек на самом деле об этом знало – не совсем ясно (см. главу «Третье поколение»). Помимо прочего, об отцовстве свидетельствует тот факт, что Людвиг взял на себя полную ответственность за воспитание и образование Яльмара. С ним с юных лет обращались как с членом семьи, фотографии мальчика есть в семейных альбомах, а во взрослом возрасте он занимал ведущие позиции на нобелевских предприятиях. Об этом – в следующих главах.

Иммануил и Андриетта

Экономические потери и конфликты с государственными учреждениями до жути напоминали проблемы, заставившие Иммануила покинуть Швецию 22 года тому назад. Тучи сгущались в течение нескольких лет и он давно уже мог бы развязаться, махнуть рукой и все бросить. Решение об отъезде из России было принято только теперь не только потому, что нависшая угроза ликвидации предприятия еще более обострилась, но также потому, что Альфред долго и тяжело болел. Кроме того, Мина была беременна, и Иммануил с Андриеттой хотели дождаться рождения ребенка. 10 июня (22 по старому стилю) 1859 года родился первенец Людвига, сын, Эммануил (Emanuel) Людвиг, откликавшийся в детстве на уменьшительно-ласкательное – Манне, а во взрослом состоянии – Мале.

Портрет Андриетты шведского художника Андерса Цорна, 1886 год

Через месяц после рождения внука Иммануил отправился в Або, прибыв туда 12 июля. Через две недели к нему присоединились Андриетта с младшим сыном Эмилем. Их сопровождала также племянница Андриетты Шарлотта (Лоттен), гостившая в Петербурге по случаю беременности сестры.

Разные даты отъезда супругов, возможно, объясняются желанием Иммануила уладить организационные вопросы до приезда семьи. Андриетта и Эмиль выписались из прихода Св. Катерины 12 сентября 1859 года.

На протяжении всех лет, проведенных в Петербурге, Иммануил поддерживал связь с Йоханом Шарлином (у которого он останавливался во время посещений Або) и с Йоном Юлином, директором фабрики «Фискарс» (которую однажды также посетил и Людвиг). Объявление о лесопилке показывает, что Иммануил прощупывал почву для ведения дел в бедной и в индустриальном плане неразвитой Финляндии. Но, видимо, никаких возможностей обеспечения своей семьи там он не увидел. В паспортах эмигрирующих Нобелей конечной целью путешествия указана Швеция, страна, которая в какой‑то степени стала ему чужой. За все проведенные в России двадцать лет супруги Нобель посетили родину всего единожды, когда гостили у брата Андриетты летом 1856 года.

Вскоре после возвращения, осенью 1859 года, семья поселилась в загородном районе Йоханнесдаль (в настоящее время – муниципальный округ Худдинге), где располагались дачные дома стокгольмских бюргеров. Сведений о какой‑либо деловой деятельности Нобелей там не имеется; известно только, что Иммануил с пристальным вниманием следил за ликвидационным процессом, о котором его уведомляли в письмах из Петербурга. Скудная информация о проживании семьи связана с тем, что Йоханнесдаль находился далеко за городом и встречи с другими людьми случались нечасто.