С явным сожалением, но не споря, отрок бегом пустился обратно к Варге.

– Ядовитое зелье там, еще и зачарованное, – сказал наконец Лютомер. – Причем многократное. Если еще чьей крови попробует – опять убьет.

– Кто это? – шепнула Лютава.

У нее похолодело внутри, и во всем теле поселилась мерзкая, противная дрожь – следы прикосновения к силе Бездны. Больше всего она хотела знать – кто это сделал? Кто из их ближайшего окружения оказался способен сотворить этакую пакость, у кого хватило сил и умений на чары, убивающие одним прикосновением к крови жертвы – пусть и усиленные ядом?

Росомана и другие «верхние» волхвы тут ни при чем – вниз, к Бездне, им хода нет. Из «нижних» волхвов поблизости имеются еще бабка Темяна, Числомера и Велерог. Но зачем это могло бы им понадобиться?

Враг у них был один – Замила. Но пояс-то прислала Любовидовна! А она – обычная женщина, не волхва и не жрица. Как всякая женщина и мать, она немного разбиралась в лечебных травах, знала, чем останавливать кровь или усмирять кашель, знала, разумеется, что борщевик или наперстянка ядовиты. Опять же, как всякая женщина, она умела произнести простейшие заговоры, чтобы остановить кровь или сбить жар. Но она не умела накладывать таких сильных и сложных чар! Чар, убивающих мгновенно! Значит, кто-то ей помог? Но кто?

– Ничего не понимаю, – сказала Лютава. – Пояс прислала Любовидовна. Неужели они с Бороней так на тебя за вчерашнее обиделись, что через пояс решили извести? Но даже если бы и захотели – как им такое суметь? Такие чары даже я наложить не сумею. Бабка Темяна разве что, ну, Числомера, если очень постарается – да и все. Но этим зачем?

– Да ну, ты что – Числомера! – даже несколько обиженно возразил Дедила, который нередко навещал «зрелую Марену». – Она девка не злая, да и зачем ей?

– Сейчас узнаем, кто тут отличился, – негромко пообещал Лютомер. – И кто, и как, и зачем.

Посмотрев по очереди на пояс и на полотенце, валявшееся тут же на краю тропинки, он решил начать с полотенца. Вещь известная, родная, с ней говорить легче. Вытянув руку над полотенцем ладонью вниз, Лютомер прислушался. Он словно бы ничего больше не делал, но перед его внутренним взором вставали в обратном порядке все те, кто держал эту вещь в руках. Плакун, да примут его с радостью предки… Новожилка, челядинка Замилы… Замилы? Это уже кое-что… А может, и нет. Князь Вершина просто убрал спорную вещь в ларь у Замилы, куда пошел из братчины. А вот и сама Замила! Хвалиска-то зачем брала полотенце с поясом?

– Плакун, Новожилка, Замила, – объявил Лютомер плоды своих изысканий и посмотрел на Лютаву.

– Замила? – в изумлении повторила Лютава. – Но она-то… Ей-то откуда это суметь?

Что хвалиска питает к ним самые недобрые чувства, было понятно и ничуть не удивительно. Но та не умела даже заговорить разбитую коленку, чтобы не болела, и все детские ссадины Хвалиса заговаривала Северянка, его кормилица и нянька.

– Погоди, – Лютомер передвинулся к хазарскому поясу. – Давай здесь посмотрим.

К полотенцу прикасались те, кто держал пояс уже завернутым в это самое полотенце. Но чтобы вставить под пряжку заклятую иголку, нужно прикасаться к самому поясу.

Лютомер снова вытянул руку над поясом. И сразу перед его взором встала Галица – молочная сестра Хвалислава, дочь той самой Северянки. Будучи ровесницей Хвалислава, она успела выйти замуж за бортника, но быстро овдовела, еще какое-то время прожила в лесу, ведя хозяйство свекра, потом все-таки вернулась к матери – говорила, что не ужилась с другой невесткой, – и теперь терлась среди челяди княжьего двора.