Знакомое ощущение — будто рвешь струну, и она с неслышимым, но ощутимым, продирающим до печенок звоном лопается. За тобой будто закрывается тяжелый шлагбаум, отделяя тебя от прошлого. Граница другого мира пересечена.

«Я вернулся!»

В Гудермесе в компании с воронежскими милиционерами, прибывшими из Моздока, Алейников пешком добрался до здания УВД по Чеченской Республике. Перед зданием толпился туземный люд — просители, жалобщики. Постовой внимательно изучил удостоверения и распахнул низкие ворота.

Просторный двор, огороженный высоким бетонным забором, был заставлен милицейскими «уазиками», грузовиками, бронетехникой. Люди, прячась от жары, держались в тени.

Отдел по организации деятельности (ООД) временных отделов внутренних дел располагался на первом этаже. Алейников бывал здесь не раз, поэтому уверенно направился в помещение криминальной службы ООД. Весь личный состав был немилосердно утрамбован в паре кабинетов. Там же, на расставленных вдоль стен стульях, уютно подложив под бок вещмешки, как правило, долго ждали своей участи командированные, транзитники, прилетающие и отлетающие.

Алейников зашел в просторную комнату. Несколько старых, изрезанных ножами желтых канцелярских столов были заставлены компьютерами, здесь же был факс, здоровенный, безнадежно устаревший и дышащий на ладан ксерокс и московский прямой телефон с выходом на коммутатор МВД.

В кабинете царила вечная суета. Сухощавый седой капитан в застиранном зелено-желтом комбезе кричал в микрофон:

— Военные клянутся — вертушка будет! Вклинивались голоса по рации:

— Нападение на колонну — дайте поддержку!.. У нас три трехсотых — нужно срочно эвакуировать!

Все до боли знакомо. Здесь абсолютно другое измерение: события то тянутся медленно, как сдерживаемый сигналами семафоров поезд, то припускают, как ошпаренные скакуны. В отдел стекается вся информация с Чечни. Алейникову были знакомы эти роковые цифры войны. «Трехсотый» — раненый. «Двухсотый» — гроб на Родину и салют на могиле, а также страховка и пенсия родным. Здесь жизнь и смерть давно живут рядом и ходят друг к другу в гости…

— Подполковник Алейников, — представился он одному из офицеров, набивающему что-то на компьютере. — Новый заместитель начальника Нижнетеречного временного отдела.

— Да, — рассеянно закивал тот, отрываясь от компьютера, на мониторе которого была выведена сводка происшествий за неделю. — Нам о вас сообщили… Сейчас появится Спутник-второй. Переговорить хочет. Вон, присаживайтесь, — он кивнул на стоящие в рядок стулья.

— Хорошо, — кивнул Алейников. Устроиться на стуле он не успел.

— Алейников, братишка!

Его схватили, закружили, заколотили по спине.

— Кузьмич! — с искренней радостью Алейников стиснул в объятиях крепкого, похожего на колобка, лысого, в комбезе и с болтающейся на поясе кобурой со «стечкиным» полковника из Главного управления уголовного розыска российского МВД. — Тебя какими судьбами?

— Я здесь Спутник-два.

— Ага. Начальник криминальной милиции Чечни.

— Во-во. Второй месяц кукую. Весь в мыле, грязи и крови .

— Мы с тобой только здесь встречаемся, — покачал головой Алейников. — Приезжай ко мне. Будет банька, девочки — примем, как надо…

— Сначала отсюда выбраться надо. Не всем удается… Как же ты от СОБРа в розыск прибился?

— Заложника освобождали, — нехотя произнес Алейников, которому воспоминания удовольствия не доставляли. — Вот я на себя чужую пулю и принял… Оклемался, но с СОБРом расстался. Усталость металла. А тут жена еще подбила к себе на родину перебираться. Там квартира трехкомнатная в центре города.