— Я виновата. Если бы я не привела ее к ма…

— Или если бы я не привез ее в тот самый день. А еще лучше — если бы Шай… Ну ладно… — Остаток фразы повис в пространстве между нами. — Ты сделала что могла; большего не сумел бы никто. Соберись с мыслями, не спеши и позвони, когда сможешь.

— Позвоню. Ей-богу, позвоню. И, Фрэнсис… Береги себя. Серьезно.

— Постараюсь. Ты тоже, милая. Когда-нибудь свидимся.

Перед тем как Джеки отключилась, я снова услышал короткий, болезненный вздох. Очень хотелось надеяться, что она пойдет к Гэвину под бочок, а не останется плакать в темноте.

Несколько дней спустя я отправился в «Джервис-центр» и купил телевизор-монстр, созданный для тех, в чьем мире невозможно скопить на что-то более существенное. Я, конечно, понимал, что электроники, самой что ни на есть впечатляющей, недостаточно, чтобы Имельда отказала себе в удовольствии вдарить мне в пах, так что я припарковался в начале Холлоус-лейн и стал ждать, пока Изабелла вернется домой оттуда, где шаталась весь день.

Был холодный серый день, тучи набухли то ли снегом, то ли дождем, выбоины подернулись льдом. Изабелла, появившись со Смит-роуд, шла, плотно запахнув тонкое псевдодизайнерское пальтецо, которое не спасало от пронизывающего ветра. Я вышел из машины и шагнул ей навстречу.

— Изабелла? — уточнил я.

Она с подозрением взглянула на меня:

— А кто спрашивает?

— Тот самый кретин, который разбил твой телевизор. Приятно познакомиться.

— Отвали, а то закричу!

Вся в мать, такая же мудрая. У меня прямо мурашки по коже побежали.

— Притормози, леди Шумахер. Сегодня я не для скандала.

— Тогда что тебе надо?

— Я привез вам новый телевизор. С Рождеством!

Взгляд стал еще подозрительнее.

— Почему?

— Слышала про комплекс вины, а?

Изабелла сложила руки на груди и уперлась в меня презрительным взглядом. Вблизи сходство с Имельдой уменьшилось, а подбородок был круглый, как у Хирнов.

— Вали отсюда со своим теликом, — сообщила она. — Хотя спасибо, конечно.

— Может, сначала маму или сестру спросишь?

— Ага, сейчас. Откуда нам знать, вдруг эту хрень сперли позавчера? Мы возьмем, а ты вечером придешь нас арестовывать?

— Ты переоцениваешь мои умственные способности.

Изабелла подняла бровь.

— Или ты недооцениваешь мои. Потому что я не такая тупая — брать что-нибудь у копа, который ненавидит мою маму.

— Да какая ненависть! У нас просто было небольшое расхождение во взглядах, все разрешилось, я ей больше не опасен.

— Надеюсь. Мама тебя не боится.

— Хорошо. Хочешь — верь, хочешь — нет, я ее обожаю. Мы росли вместе.

Изабель задумалась.

— Тогда зачем ты разбил наш телик? — спросила она.

— А что мама говорит?

— Ничего.

— Тогда и я помолчу. Джентльмену не подобает раскрывать тайну дамы.

Она бросила на меня испепеляющий взгляд, чтобы показать, что дурацкий треп не произвел на нее впечатления; впрочем, в ее возрасте я не произвел бы на нее впечатления, что бы ни вытворял. Я попробовал представить, каково это: видеть родную дочь с грудью, с подведенными глазами и с полным правом сесть на самолет и улететь куда захочется.

— Эта фигня, чтобы она правильно говорила на суде? Так она уже дала показания твоему молодому приятелю — как его там, — ну, рыжему дурню.