— Ваша проблема, как их заставить, милая моя. Уговорите как-нибудь. В конце концов, нам вовсе необязательно проводить съемки именно во время брачной церемонии той или иной знаменитости. Достаточно просто запечатлеть невесту — жениха, разумеется, тоже — в свадебном уборе. В какой момент это произойдет, мне все равно. Лишь бы было известно, что наряды невест приобретены в моем салоне.

Лишь бы!

Говорить легко, а попробуй это сделать... Впрочем, сообщить потенциальным покупательницам, что свадебные платья участвующих в привлеченных к рекламной съемке невест куплены в салоне «Хэппи брайд», проще всего. Что делать со всем остальным — вот задача со многими неизвестными!

Миранда ломала над ней голову до тех пор, пока ей не позвонила Джоан Майерс, давняя приятельница матери. Разговор начался как обычно.

— Здравствуй, солнышко, как поживаешь? — спросила Джоан.

У нее был мягкий грудной голос, всегда производивший на Миранду умиротворяющий эффект.

— Спасибо, хорошо. А вы как?

— Тоже неплохо. Давление немного беспокоит, но об этом мы говорить не будем. — В трубке прошелестел вздох, затем Джоан добавила: — Рада тебя слышать, детка. Жаль, что Сюзен не дожила до нынешних времен и не знает, какая хорошая у нее выросла дочь...

Это была дежурная фраза, которую Джоан неизменно произносила в начале каждого разговора.

Сюзен, мать Миранды, умерла больше одиннадцати лет назад от неизлечимой болезни. Самой Миранде тогда едва исполнилось двенадцать. Ее отец, Раймонд, больше не женился: женщины не являлись для него предметом острого интереса, он горел иной страстью, той, из-за которой в конце концов лишился состояния и покинул родные края в поисках особой игорной удачи.

По мнению Миранды, Джоан больше прочих друзей семьи досадовала по поводу неожиданного отъезда Раймонда. Три года назад она сама стала вдовой — ее супруг умер вскоре после случившегося с ним инсульта. Миранда догадывалась, что Джоан, вероятно, не исключала в ближайшем будущем возможности своего объединения с Раймондом. Очевидно, он давно нравился ей, и сейчас, когда они оба овдовели и прожили в одиночестве некий требуемый приличиями срок, она задумалась о браке с ним.

Однако намекнуть Раймонду на свои желания Джоан, по всей видимости, не успела: тот умчался, будто все ветры планеты дули ему в спину, увлекаемый призрачным видением удачи, хвост которой, дразнясь, мелькал впереди. И теперь Джоан оставалось лишь периодически звонить Миранде в надежде, что в один прекрасный день та сообщит ей о скором возвращении Раймонда.

Миранда и рада была бы сказать Джоан что-нибудь утешительное, но не могла, так как сама не обладала почти никакой информацией.

Текущая беседа тоже закончилась для Джоан ничем. Услышав, что о Раймонде по-прежнему ничего не слышно, та перевела разговор на другое. В частности упомянула, что одна их общая знакомая, известная художница Кристин Кейдж, вроде бы выходит замуж. Когда Джоан говорила об этом, в ее голосе отчетливо ощущались нотки зависти. Что и понятно: Кристин Кейдж была далеко не первой молодости, тем не менее кто-то намеревается взять ее в жены. Или это Кристин наконец снизошла до чьего-то желания сделаться ее мужем — можно ведь и так сказать.

— Сколько ей? — спросила Миранда, сдерживая волнение. Она вдруг сообразила, что связанную с Кристин новость можно использовать в своих целях.

— Сорок один год, — с оттенком обиды ответила Джоан.

Самой ей было около сорока пяти, и она считала, что вполне еще годится в невесты.

Сорок один, подумала Миранда. Не многовато ли для новобрачной? Вдруг мисс Ярдли заартачится, мол, зачем мне в рекламе эта мадам? А с другой стороны, все как в реальной жизни — ведь не одни лишь молоденькие девчонки выходят замуж, женщины средних лет тоже порой вступают в брак.