|
Ведь сшито оно было очень просто: ткань облегала тело, закрывая далее шею, открытыми оставались только лицо и руки... Андерсен склонился над столом, снял стеклянный колпак высокой керосиновой лампы из фарфора и бронзы, которая, видимо, осталась еще от трех старух. Свет зажженной лампы с оранжевым абажуром образовал в углу гостиной круг диаметром около трех метров. - Извините меня... Я не видела, что все кресла завалены. Андерсен поторопился освободить одно из кресел от лежавших на нем книг, которые он как попало бросил на ковер. Эльза продолжала курить, держась прямо, словно изваяние из бархата. - Ваш брат, мадемуазель, заявил мне, что не слышал ничего необычного в ночь с субботы на воскресенье... Похоже, у него очень крепкий сон... - Да, очень... - повторила она слова комиссара, выпустив небольшую струю табачного дыма. - Вы тоже ничего не слышали? - Что-то необычное, нет! Эльза говорила медленно, как все иностранцы, которым вначале нулено в уме перевести фразу целиком. - Вы же видите, мы живем рядом с шоссе. Движение здесь не прекращается далее ночью. Каждый вечер часов в шесть грузовики едут на Центральный рынок, и шум стоит ужасный... По субботам появляются и туристы. Они спешат к берегам Луары и в Солонь. Шум моторов, визг тормозов, голоса людей - все это постоянно нарушает наш покой. Если бы дом не стоил нам так дешево... - А о Гольдберге вы что-нибудь раньше слышали? - Нет, ничего... Ночь окончательно еще не наступила. Газон на лужайке ярко зеленел, и казалось, что при желании можно было пересчитать отдельные травинки. Заброшенный парк был похож на декорацию в опере. Группы деревьев, каждое дерево, далее любая отдельная ветка - все соответствовало своему месту. И завершалась эта своего рода симфония, типичная для провинции Иль-де-Франс, видом, открывавшимся на поля и крыши крестьянских ферм. В гостиной, заставленной старой мебелью, Мергэ видел корешки книг на непонятном ему языке. Но более непонятным было присутствие здесь двух иностранцев - брата и сестры. Особо не вписывалась в общую картину Эльза. Не фальшивила ли она, играя роль обольстительницы? Да нет, она не вела себя вызывающе, а, наоборот, держалась очень просто. Но именно эта простота как раз и не вязалась с окружающей обстановкой. Комиссар скорее понял бы поведение трех старух, истинную причину разыгравшихся здесь когда-то чудовищных страстей. - Могу я осмотреть дом? Без всякого колебания Карл взял в руки лампу, а Эльза тем временем уселась в кресло. - Я проведу вас... - В гостиной чаще всего находитесь, вероятно, вы?.. - Да, вы правы... Я здесь работаю, но и сестра большую часть дня проводит в гостиной... - У вас нет прислуги? - Вы же знаете, сколько я зарабатываю. Это слишком мало, чтобы содержать прислугу... - А кто готовит еду? - Я... Он сообщил об этом очень просто, без всякого чувства стеснительности или стыда. Когда они выбрались в коридор, Андерсен отворил одну из дверей и чуть слышно произнес: - Прошу извинить за беспорядок... Это был даже не беспорядок. Комиссар увидел мерзкую картину: на столе, покрытом обрывком клеенки, стояла спиртовка, забрызганная подгоревшим молоком, соусом, запачканная жирными пятнами. |
