Лев Аркадьевич, глядя на Пашу абсолютно равнодушно, произнес:

— Роберт Аванесович в преступлении признался, а то, что он себе вены перерезал, — еще одно доказательство его виновности. Это ему надо было думать о репутации отеля, а не мне. Что же касается Киры, то мы как раз и проверяем ее соображения. Или это все-таки ваши соображения?

— Если бы я считал свои мысли достойными вашего внимания, я бы сам ими и поделился.

— Так поделитесь сейчас! — Следователь впился взглядом в лицо Павла Петровича. — У серьезных людей есть к вам серьезные предложения на этот счет. Вы же человек небогатый, так зачем ломаться? Расскажете нам свои идеи, а они вам компенсируют… моральные издержки.

— Какие еще моральные издержки?

— Ну, вам же, наверное, стыдно вот так просто мужа своей любимой женщины в тюрьму спроваживать? Иначе вы бы давно это сделали. Так ведь?

— Ага, — криво усмехнулся Паша. — Конечно. Вас послушать, так я тут местный альфонс, не сказать бы хуже. С Кирой у меня близкие отношения, и еще любимая женщина…

Следователь поощрительно усмехнулся:

— Да что вы смущаетесь? Дело-то молодое. Кира, конечно, девушка привлекательная, но правильнее свою жизнь с Викторией связать — она обеспеченная женщина…

Паше вдруг стал невыносимо противен весь этот разговор. Он наморщил нос и довольно резко сказал:

— Спасибо, что заметили, как насыщена моя личная жизнь. Но мне самому другое интересно: почему ж вы раньше маньяка на пляже не искали? Третий год подряд девушки пропадают. В один и тот же день, похожие друг на друга. А ваши коллеги и ухом не ведут. Или заказа на маньяка не было?..

— Чего? — повернулся к Седову всем телом Лев Аркадьич. Его лоб избороздили морщины праведного гнева — явно наигранного.

Теперь уж Седов не сомневался в своих догадках:

— Кто-то хочет перекупить отель по дешевке, так? «Заря коммунизма» отремонтирован по высшему классу, пять лет считается самым лучшим местом на побережье, денег приносит — мама дорогая! Чего ж не отнять и не поделить? Репутация прежнего владельца только на пользу пойдет — можно будет привлекать клиентов слухами о номерах с привидениями.

— Что вы паясничаете, молодой человек? — с различимой ноткой ярости прорычал Лев Аркадьич. — Я хотел предложить вам свои соображения высказать, так сказать, помочь следствию, а вы тут разоблачать и клеймить пытаетесь?! Вы думайте, что вы несете! Мы и не таких тут на путь истинный наставляли.

— А меня уже в вашей Боровиковке наставили, — сообщил Паша. — Перелом ребра и лучевой кости. Мне, Лев Аркадьич, терять-то нечего. Я просто алкоголик и неудачник. А мы — алкоголики и неудачники — упрямые.

— Скорее, сумасшедшие, — ответил следователь, поднимаясь с песка.

В бильярдной Паша ощутил, что отель лишился чуть ли не половины своих посетителей. Из трех зеленых столов два были свободны, в баре пустовало около половины столиков, на маленьком танцполе никто не дрыгался.

Ивана тоже не было. Паша знал от Вики, что похороны Ираиды назначены на завтра и Лена вызвалась организовать церемонию. На эти цели Вика передала ей крупную сумму денег. Значит, Иван сейчас занят печальным делом. Думает ли он о похоронах собственной дочери? Скорее всего, именно эти мысли терзают его отцовскую душу.

Паша сыграл партию с одним профессионалом, сыграл другую — с другим. В первый раз он выиграл, а во второй — проиграл.

Он все думал о том, что надо позвонить Вике, а еще лучше подняться к ней в номер, но что-то его останавливало.