— Дело хозяйское. Надо, так надо.

— Загляну к тебе через неделю, — соврал я, не моргнув глазом.

— Смотри сам. Тебя, Сид, никто не неволит. Он снисходительно похлопал меня по плечу, и не успел я протянуть ему руку, как он повернулся и зашагал по направлению к лестнице. Я немного подождал, в надежде что он обернется и кивнет мне напоследок, но так и не дождался. Джейкоб не спеша поднялся по лестнице, и когда он скрылся из виду, я подошел к регистрационной книге и расписался в графе «Убыл».

Часы показывали начало второго. На улице потеплело, и я пожалел, что надел куртку. Пользуясь тем, что редко попадаю в район Верхнего Ист-Сайда, я решил немного побродить по окрестностям. Разговор с Джоном о визите к его сыну обещал быть трудным, и, вместо того чтобы сразу ему позвонить, я предпочел отложить эту малоприятную обязанность до возвращения в Бруклин. Звонить из дому я, понятно, не мог, во всяком случае при Грейс, но за углом нашего дома, в кондитерской «Ландольфи», есть допотопная телефонная будка со складной дверью, вполне пригодная для такого случая.

Вскоре я уже шагал по Лексингтон-авеню в районе 90-х улиц, подумывая о возвращении домой. Вдруг кто-то толкнул меня в плечо, и когда я обернулся, чтобы взглянуть на хама, я увидел нечто до такой степени невероятное, что в первую минуту решил, что это галлюцинация. На противоположной стороне улицы виднелась вывеска: БУМАЖНЫЙ ДВОРЕЦ. Неужели Чанг успел открыть новый магазин? Это показалось мне невероятным, хотя… с учетом его скоростей — как он за одну ночь свернул свой бизнес, как гонял на этой роскошной красной машине, как не глядя вкладывал деньги в сомнительные предприятия, как сорил деньгами направо и налево, — почему бы и нет? Чанг жил, не снимая ноги с акселератора, жил с ощущением, что стрелки часов постоянно отстают, хотя все вокруг полагают, что они спешат. Отчего же человек, которому минута казалась часом, не мог за те дни, что я его не видел, провернуть такое дело?

Но с таким же успехом это могло быть простым совпадением. «Бумажный дворец» — не такое уж оригинальное название для магазина канцелярских принадлежностей, и в городе их могло быть несколько. Я перешел на противоположную сторону, чтобы убедиться в правильности своего предположения. Витрина отличалась от той, что привлекла мое внимание к магазину Чанга. Никаких тебе бумажных небоскребов, напоминающих манхэттенские. Хотя в данном случае фантазии и остроумия было, пожалуй, даже больше. За миниатюрной пишущей машинкой сидела большая кукла с пальчиками на клавиатуре, из каретки торчал лист бумаги, и, прижавшись лицом к стеклу, можно было прочесть на нем отпечатанный текст: «Это было самое прекрасное время, это было самое злосчастное время, — век мудрости, век безумия, дни веры, дни безверия, пора света, пора тьмы, весна надежд, стужа отчаяния, у нас было все впереди, у нас впереди ничего не было…»

Я толкнул дверь и услышал знакомый перезвон колокольчиков. Это помещение оказалось еще меньше, чем в Бруклине; полки, доходившие до потолка, буквально ломились от товаров. И при этом, как и неделю назад, ни одного покупателя. Хозяина я не обнаружил, но из-за конторки послышался какой-то шорох, — может, человек нагнулся, чтобы завязать шнурок на ботинке или поднять с пола карандаш. Я громко откашлялся, и через мгновение передо мной возник Чанг собственной персоной — непричесанный, в коричневом свитере. Он уперся в конторку, словно боясь потерять равновесие. Сегодня он казался худее, в уголках рта появились складки, а в глазах краснота.

— Мои поздравления, — сказал я вместо приветствия. — «Бумажный дворец» воскрес, как феникс из пепла.

Чанг смотрел на меня так, будто он меня не узнал или не желал узнавать.