– Что с ним? – спросил он, направив фонарь на распростертого на носилках Гопника. – Они налетели на боевиков Саррота?

    – Никак нет, – тяжело дыша после торопливого марша по ночным буеракам, отрапортовал сержант, командовавший отрядом сопровождения. – Мы, похоже, разминулись... Раненого нес он... – Сержант кивнул на Тора.

    Гонсало тихо застонал.

    – Вы можете говорить? Что с вами произошло? – нагнулся над ним Свирский.

    – Долго рассказывать, мистер... – не без труда выдавил из себя покалеченный адвокат. – Уносите ноги... бога ради, поскорее уносите ноги... И меня тоже...

    Но его совет запоздал.

    – Смотрите!!! – громко, перекрыв голоса всех окружающих, воскликнул док Аркадьев. – Звезды!..

    Ким вскинул голову и оторопело замер: словно какой-то потусторонний озорник бросил камень в темную заводь, опрокинутую над Рекой и Степью, – в кристальной бездне неба над Ржавой Поймой вечные и неподвижные звезды на его глазах двинулись со своих Господом определенных мест, словно норовя уйти прочь от какой-то Чертом означенной метки – прямо над их головами...

    Происходящее не умещалось в сознании.

    – Ложись! – страшным голосом скомандовал Свирский. – Всем закрепиться на месте! Все держитесь за что-нибудь!

    Для Кима этим «чем-нибудь» оказался торчащий из земли корень какого-то местного дерева – огромный и корявый. Для адвоката Гопника «что-то» были ботинки самого Яснова.

    Ким, да и большинство людей ожидали чего-то вроде взрыва, удара молнии или землетрясения. Но последовало нечто совсем иное.

    Агенту показалось, что он оказался на крышке какого-то гигантского люка, которая именно сейчас надумала открываться. Почва под ним наклонилась, вздыбилась и стала вдруг вертикальной стеной. Оглянувшись, Ким с ужасом понял, что висит – висит, отчаянно вцепившись в нелепую корягу, над безмерной бездной, в которую превратился горизонт Поймы. И в эту бездну, торопливо обгоняя друг друга и поднимая стену пыли, летело все, что не смогло зацепиться за эту невероятно отвесную, безжалостно вставшую над ними стену. Вдали – сорвавшиеся с шасси геликоптеры, слои почвы, а рядом – камни, пласты мокрых, прелых листьев, сучья, чья-то каска. Весь мир обрушивался в бездну, весь мир... и выскользнувшие из-под Гонсало носилки... А сам он, мертвой хваткой обхвативший ноги Агента, становился все тяжелее и тяжелее, словно наливался свинцом... ртутью... нет, чем-то еще несравненно более тяжелым...

    «Он сломает мне позвоночник!.. – в отчаянии подумал Ким. – Попросту разорвет меня пополам-Идиотская смерть... И где чертова девчонка? Она же ведь в наручниках – не сможет ни за что уцепиться!.. Глупый у нас конец».

    Но если его и ожидал конец, то совсем другой. Идиотская коряга не выдержала первой. Она вырвалась из слоя почвы, обрушивающегося вниз, руки Кима сорвались с корня. Увлекаемый собственным весом и весом нечеловечески заверещавшего Гонсало, он стремительно полетел в бездну. Разбивая лицо и руки о выступы скальной стены, обрывая какие-то сучки породы, в которую превратилась почва, ветви, Ким падал все быстрее, быстрее и быстрее...

    Дикий, запредельно оглушительный скрежет разнесся над вставшей дыбом Поймой. Словно заорала сама планета. И глухой удар обрушился на нее, словно ставя точку на всем.

    И все кончилось.

    По инерции Ким, по-прежнему влекомый вцепившимся в него адвокатом, пролетел еще с десяток-другой метров.