|
Республика же, не будь дура, узнав, чем начинено ее новое приобретение, от сделки отказалась. Милеттские пройдохи отказ этот опротестовали. Дело пошло циркулировать по Федеральным инстанциям, и истца, как такового, в деле о захвате космического судна не оказалось. Физические же лица, в виде членов экипажа бесхозного «Фатума», при нападении отделались легким испугом и в суд подавать не стали, а разбежались, благодаря Провидение за то, что местная прокуратура зазевалась и не усадила их самих в каталажку за попрание Экокодекса. После этой истории Тони стал на Прерии человеком известным и пока позволяло здоровье, подрабатывал в столичных заведениях то охранником, то вышибалой. Не брезговал он и всеми видами коммерции. И всюду по пятам за ним следовало странное его счастье.
Сам Тони относил его за счет пары своих амулетов: одного живого, другого – магического. Магическим амулетом был вырезанный из камня диковинной фактуры Трубочник («Пайпер», значит) – мелкий бес Пестрой Веры, покровитель курящих. Трубочник дело свое знал, и Тони на него полагался основательно. Вот и сейчас, подходя по улице Темной Воды к штаб-квартире «Проката», Тони поглаживал рукой, засунутой в карман пиджака, кожанный кисет с табаком, в котором содержал свой оберег. Кабинет Адельберто – он же павильон-выставка «Проката» – был погружен в полутьму, а сам Адельберто – в мрачное уныние. Тревогой светились из зарослей густых бровей его глаза. Тоску и страх воплощала вся его сгорбившаяся за стойкой фигура. – Ну что? – стараясь не смотреть Адельберто в глаза, начал Тони так, как будто ничего не произошло. – Достал тебя Глузски со своей гоп-компанией? Последовала мрачная пауза. – Шел бы он к хренам – Гай этот, да и все они... – мрачно прогундосил Мепистоппель. – Адвокат говорит – у меня железный аргумент. В защиту... Придурки не должны были поить «дирижаблей» виски. Т-тут другое... Адельберто перешел на сиплый шепот: – П-пойди т-у-д-а – он кивнул через плечо на дверь в складское помещение. – П-пойди и п-посмотри... Потом п-придешь и с-скажешь... Тони пожал плечами, закончил привязывать поводок Бинки, своего второго – живого – амулета, к стойке и прошел на склад. Прошел мимо нагромождения диковинных предметов и изделий – чем только не пытался торговать «Прокат» – и подошел к рядам опустевших клеток, аквариумов и террариумов. Там он увидел только то, что и ожидал увидеть – ни больше ни меньше. В углу под специально присобаченным осветителем стояла единственная клетка, содержавшая в себе подобие обитателя: «пушистого призрака» с Шарады. Действительно пушистого. И мертвого, как дверная ручка. Потоптавшись некоторое время – для приличия – у клетки, Тони принял скорбный вид и вернулся в кабинет Адельберто. – Да... – сказал он горестно. – Еще вчера вечером зверек плохо выглядел... Это было сущей правдой. Но не всей правдой. – Выглядел? – хрипло спросил его Адельберто. Глаза его почти вылезли из орбит. – Да, – все так же скорбно подтвердил Тони. – Когда я кормил его... – Кормил? – просипел Адельберто. Казалось апоплексический удар вот-вот хватит его. «Все-таки не нос приделан к Мепистоппелю, а Мепистоппель – к носу», – сохраняя горестный вид, подумал Тони. – Ты его кормил?!! – сип Адельберто перешел во что-то вроде звуков, издаваемых жертвой душителя. |
