Зачем пауза? Зачем им была нужна эта минута?

* * *

— Игнат, я все выяснил. Командира отряда зовут Павел Лихачев.

— Ты ничего лишнего…

— Нет, я все узнавал, как ты и говорил.

— Что?

— Что, мол, благодарен людям за грамотные и самоотверженные действия… мел всякую пургу.

— Этот Лихачев и приходил тогда?

— Да, светленький такой.

— Вряд ли он, Лютый. Я таких знаю — честный малый, слишком прямолинейный… Для него одинаково несимпатичны и братва, и, как ты говоришь, контора…

— Ты же… когда ты его мог видеть?

— Я наблюдал за ними. Выгуливая девушку Настю под убийственными взглядами Монгольца, я их видел. Когда у вас получилась перебранка.

— Про тех двоих ничего узнать не удалось. Я не нажимал.

— Правильно. Этот Павел Лихачев скорее всего просто выполнял приказ, но начинать надо с него.

— Это наш местный отряд. Те, судя по всему, были из Москвы. Говорят, вроде приезжал кто-то. Кто-то из конторы… Вашей конторы.

— Что еще? — Игнат не обратил внимания на последнюю реплику.

— Они заладили, мол, мы вам предлагали помощь, вы сами отказались.

— Грамотно… Они опять на шаг вперед.

— Почему?

— Потому что они тебе действительно предлагали помощь. Все это видели. Ты сам отказался. Да еще в грубой форме.

— Они меня вывели…

— Вот я и говорю — грамотно… Ты звонил начальству, требовал, чтобы их убрали, твой звонок зафиксирован.

— Да, а они вернулись.

— Выходит, на свой страх и риск. Прекрасная легенда.

— Севастьянов их сначала убрал. Потом… Видишь ли, он с лапы кушает, но дикий перестраховщик. Он решил их снова прислать. С одной стороны — охрана нам, с другой стороны — охрана от нас. И нашим, и вашим.

— И это грамотно. Они и Севастьянова твоего вычислили. Ты ведь посмотри, со всех сторон все гладко, не подкопаешься. Все выполняли должностные инструкции. Взятки гладки.

— А целая потерянная минута?

— Да, минута. Павел Лихачев… Если б не золотые часы «Longines», то все, что беспокоило Лихачева, — это его совесть, больше ни к чему не подкопаешься. Теперь НАМ придется его побеспокоить, Лютый. И выяснить, чем же он занимался в лесу, когда под его носом шла настоящая война.

3. Игра Санчеса. Начало

Санчес откинулся на спинку глубокого кресла и прикрыл глаза. Чудесная белокурая головка одной из самых сладких шлюх на свете, довольно продолжительное время мелькавшая в области его паха, наконец-то исчезла. Наша красотка удалилась.

Да, было неплохо. И столько стонов, что иногда Санчесу казалось, будто она играет с ним. Но потом он вспомнил, с какой сладострастной жадностью она захлебывалась его плотью, и успокоился — какая уж здесь игра! Просто наша красотка обладает необузданным лоном, и Санчес, может быть, чуть лучше других знает, что ей надо (а стоит признаться, что надо-то ей немало), и, пока это так, он будет держать ее, как держат наркомана на игле.

Наша красотка всегда набрасывалась на Санчеса сразу, словно они были влюбленными, которые встретились после долгой разлуки. Виделись они действительно нечасто, да Санчесу было и впрямь хорошо с ней, но ее чрезмерные «как же я соскучилась!» иногда действовали ему на нервы.