И доктор Уильям Уотерфорд, епископ Гластонторский, с радостной улыбкой на круглом румяном лице вступил на дощатый помост справа.

Следует отметить, что Г.М. несколько преувеличенно описал недостатки епископа. Это был невысокий человек, но не такой коротышка, как утверждал Г.М. Фигурой он вовсе не напоминал воздушный шар, хотя некоторые намеки на шарообразность имелись. Епископ Гластонторский по праву считал, что являет собой впечатляющее зрелище, на нем были гетры и очень большая шляпа с полями, загнутыми по бокам.

Помимо всего прочего, у него был внушительный вид и звучный голос. Все услышали этот голос, когда епископ, словно из винной бочки, обратился к племяннику, стоявшему в беседке.

— Грязь? Милый Джеймс, тебе не за что извиняться. Я люблю грязь. — Епископ расхохотался и затем, остановившись у киоска номер два, сказал: — Смотрите-ка, просто восхитительно!

Он похвалил мистера Вэнса, торговца скобяным товаром, за самодельные игрушки, которые сделали бы честь и профессионалу кукольнику. Потом похвалил вспыхнувшую мисс Партридж за ее товар — банки с домашним малиновым и смородиновым вареньем, с маринованным луком и сельдью — и перешел к киоску номер шесть.

Вэтью, на которую появление епископа произвело сильное впечатление, постаралась присесть в книксене как можно ниже.

Епископ бросил на нее один только взгляд, и в голове у него появились совершенно неепископские мысли. Однако посторонний наблюдатель ни о чем таком не догадался бы. Высокий гость рассеянно оглядел выставленные на продажу фарфоровые чашки, блюдца и тарелки, полукругом расставленные на полочке, над головой у миссис Конклин.

— Мадам, примите мои поздравления! — добродушно сказал он. — Нечасто приходится видеть такое богатство форм и красок.

— Милорд! — воскликнула потрясенная до глубины души Вэтью.

— Фарфор всегда был моей слабостью, — произнес епископ. — Кажется, — продолжал он, указывая вперед жезлом с позолоченным набалдашником, — у вас есть и музыка? Ах, приятные для уха звуки! Я часто жалел, что…

И тут из-под стола, задрапированного одеялами, послышался такой леденящий душу вопль, пробирающий до самых костей, что все присутствующие оцепенели от ужаса.

Да, в нем содержались и относительно тихие рулады, как и было обещано. Но боевой клич, начинавшийся на низких нотах, рвался ввысь, как по спирали, и, казалось, проламывал крышу, суля дикарские обещания пыток с последующим сожжением.

— Herr Gott! — вскричал доктор Шмидт.

Из-за стола медленно и с внушающей благоговейный трепет торжественностью поднялась фигура, почти такая же ужасная, как и боевой клич. Даже Вэтью, для которой ее появление не было сюрпризом, невольно отпрянула. Голову индейского вождя венчал головной убор со множеством торчащих во все стороны, растрепанных разноцветных перьев. Индеец был коричневого цвета — включая лицо, мускулистые руки, голую грудь и внушительный живот — до брюк в шотландскую клетку. На кончике носа сидели очки в черепаховой оправе. Лицо вождя украшала боевая раскраска — горизонтальные белые, желтые и красные линии.

К счастью или к сожалению, перед столом Великого вождя Большого Вампума никто не стоял. Только миссис Рок, которой угрожал очередной нервный приступ, придвинулась ближе со своими шестью детьми, выстроившимися позади нее по росту.

Вождь в перьях, страшный и ужасный, грозно огляделся и заговорил низким, гортанным голосом:

— Великий правитель Уолл-стрит! — Он хлопнул себя по брючному карману.