— Дела из особого хранения. Я сам в них никогда не заглядывал. Вы — пятый, кто получает к ним доступ.

Если их было всего пятеро, подумал Шувалов, еще не все так плохо. Хуже, если был никому не известный шестой. Хотя почему же «неизвестный»? Неизвестных тут нет, тут все свои.

В ДАВНИЕ ВРЕМЕНА

МОСКВА. БАНЯ ДЛЯ СЛУЖЕБНОГО ПОЛЬЗОВАНИЯ

В бане гостевого загородного дома Службы внешней разведки происходило то, что осторожные сирийские гости именовали товарищеской встречей коллег, а приятно возбужденные русские хозяева называли просто пьянкой с помывкой.

Сирийская делегация из главного управления безопасности, подчиненного непосредственно президенту страны, прилетела в Москву в четверг вечером. В пятницу гости отдыхали. Всю субботу шли деловые встречи, в воскресенье же, дав сирийцам выспаться, хозяева повезли их на секретный загородный объект, известный своей баней и хорошим поваром. Баню соорудили специально для иностранных гостей.

Сирийцев было шестеро. Четверо прилетели из Дамаска, двое постоянно работали в Москве, под крышей посольства. Все как на подбор молодые ребята, кроме старшего — подполковника Абд аль-Хакима. Все хорошо говорили по-русски.

Час плавали в бассейне, затем парились.

В бане было шумно и весело. Сирийцы, с удовольствием вспоминая годы учебы, травили старые анекдоты, старательно и со смаком ругались по-русски матом, что им самим очень нравилось и что страшно веселило хозяев.

Сирийцы, не выдержав, первыми выползли из парилки. Дольше всех продержался Абд аль-Хаким. Он облюбовал себе верхнюю полку. Наравне с русскими выбегал окунуться в бассейн. Веником умело обрабатывал соседа.

— Здоров парень! — восхищенно прошептал Игорь Федоровский, мускулистый белокурый полковник из управления нелегальной разведки. — Наш человек!

— Он и есть почти что наш, — так же шепотом откликнулся подполковник Маслов, который работал в подразделении, отвечавшем за международное сотрудничество.

Маслов сам служил в резидентуре в Дамаске. Обзавелся пивным брюшком, которое теперь старательно обхаживал березовым веником в наивной надежде похудеть.

Федоровский соскользнул с полки и распахнул дверь:

— Всё, я иду туда, где трудно, а то, понимаешь, водка выдыхается.

Последних выбравшихся из бани встретили приветственными криками и штрафными бокалами. Пиво было свежее, бочковое, а не бутылочное. Водку вытащили из холодильника. На стол вывалили воблу. Абд аль-Хаким, закутанный в простыню, ухватил самую здоровую за хвост и привычно стал бить о край стола.

Федоровский, пригладив жидкие светлые волосы, решительно поднялся. Граненый стакан водки казался крохотным в его огромном кулаке:

— Предлагаю выпить за тесное сотрудничество России и Сирии!

— До дна! — подхватили по-русски сирийцы.

Первые уроки пития они получили в российских военных училищах. Дисциплина там была суровая, но в выходной день выпить не возбранялось. Напротив, преподаватели желали знать, кто и сколько в состоянии потребить и не потерять контроль над собой. У офицера должны хорошо работать голова, язык и печень, говорили преподаватели.

— Добрая закуска, — с полным ртом пробормотал Маслов.

Он очищал свою тарелку с завидной скоростью.

— Предлагаю тост за наших президентов! — вскочил сирийский майор.

Он лихо осушил стакан и рухнул на стул. Глаза его остекленели. Несколько мгновений сидел не шевелясь, потом вернулся к жизни и полез за закуской, неуверенно тыкая вилкой в тарелку с нарезанным сыром.

Остальные пили за профессиональное сотрудничество, за братство разведчиков, за любимое дело.