Лаура уже проснулась и хлопотала на кухне. Она тепло поздоровалась со священником и представила его Тому как отца Мануэля Зерафу. Лицо гостя стало угрюмо-озабоченным. Он взял Лауру под руку и отвел в сторону, быстро и настойчиво говоря ей что-то по-мальтийски. Сойер услышал, как несколько раз в разговоре повторялось слово «Уомо». Кофе он налил себе сам.

Кризи внимательно выслушал священника, перебив его только однажды, когда задал вопрос:

– Она в этом уверена?

Спустя пять минут на террасе пансиона «Сплендид» Кризи делился полученной новостью с Гвидо.

– Теперь я знаю, кто стоит во главе «Синей сети». Это один араб. По всей видимости, он родной отец Майкла.

Ясно понимая, что ему предстоит ей рассказать, полковник призвал себе в помощники на родовую виллу в Риме старшего брата – профессора Джованни Сатту, оторвав его от пациентов в больнице Кордарелли в Неаполе. Он долго уговаривал Джованни, однако в итоге добился своего. И вот оба они сидели теперь с матерью в ее просторной гостиной и негромко беседовали.

Синьоре Софии Сатта было семьдесят четыре года, и если бы Макиавелли удалось проникнуть в глубины ее ума, он позеленел бы от зависти. Недаром в свое время ходили слухи о том, что незадолго до начала войны на одном государственном приеме Муссолини решил было за ней приударить. Высокая, статная женщина была тогда настоящей красавицей. Когда дуче обратился к ней со своими сальными намеками, она сначала погладила его по лысому черепу, потом нагнулась и провела рукой по интересному месту у него между ног. После этого она с улыбкой ему сказала:

– Вы весьма самонадеянны как выше, так и ниже талии.

В результате этой выходки семья Сатта пережила почти всю войну в своем сельском имении, редко наведываясь в столицу.

Пожилая дама смотрела на сидевших напротив сыновей. Всю жизнь она корила детей за то, что они выбрали себе такие профессии, хотя по секрету рассказывала ближайшим подругам, что ей ни разу в жизни не пришлось испытать за них стыд.

Конечно же оба они об этом знали. И тем не менее полковник Марио Сатта беспокоился, что мать не поверит его словам или примет неверное решение. Имея дело со многими другими представителями высшего света, он редко ошибался, однако из бесед с собственной матерью часто выносил неправильные суждения.

Она слушала его не перебивая, лишь изредка поглядывая на старшего сына Джованни. Рассказ Марио занял более получаса. Когда он закончил, она слегка кивнула головой и произнесла:

– Я всегда знала, что Эмилио Гандольфо всегда становился марионеткой в руках любого, кто брался им управлять. Да и многие другие из тех, кого ты называл, тоже годятся лишь на роли паяцев. Ваш отец умер молодым, но я вышла за него замуж именно потому, что роль паяца он не играл никогда. – Она улыбнулась и добавила: – Даже моего.

Сыновья улыбнулись.

– Мама, отца нашего я помню смутно, – сказал Джованни. – Но одно его качество мне врезалось в память на всю жизнь: но никогда не повышал на тебя голос.

– У него были другие, гораздо более эффективные способы воздействия, – живо откликнулась она. – Ну ладно. Скажите мне теперь, чем может вам помочь старая женщина во всей этой дьявольской заварухе?

Марио слегка наклонился вперед и проговорил:

– В воскресенье поздно вечером в часовне на вилле Де Муро будет проходить «черная месса». На этом шабаше Пино Кальвеччио даст обет верности и будет посвящен в слуги дьявола. Мессу будет вести епископ Капрезе. Позволь мне объяснить тебе подробнее.

Его мать подняла руку.

– В этом нет никакой необходимости. Три года назад Пино Кальвеччио унаследовал огромное состояние от своего жулика-отца.