– Не нравится мне все это, Кэрол, – сказал Хэнк, засунув руки в карманы и меряя шагами маленькую комнату. – Сейчас, когда творятся такие ужасы, самое разумное, по‑моему, переждать дома, пока ситуация снова окажется под контролем.

Кэрол покачала головой и мягко улыбнулась, снимая с вешалки в гардеробе юбку. В этом был весь Хэнк, всегда взвешивающий все «за» и «против», соизмеряющий все возможные последствия, просчитывающий все шансы, чтобы в конце концов найти оптимальную линию поведения с наименьшим риском и наибольшей выгодой. Всегда заботящийся о безопасности, рассудительный, всегда все планирующий. И в этом не было ничего плохого.

Решительно ничего. Кэрол нужны были в жизни безопасность и целесообразность. Нужен был кто‑то, кто будет рядом с ней строить планы на будущее. Это вселяло в Кэрол веру в это будущее, в то, что оно исполнено для нее смысла.

Хэнк... Ее второй муж был так не похож на Джима! Писатель, живший одним днем, импульсивный, то и дело набивающий себе шишки. Спонтанность, нетерпение никогда не были свойственны Хэнку. Только уравновешенность и постоянство.

Страсть не была главным в ее отношениях с Хэнком, не то что с Джимом, но Хэнка отличали теплота, доверительность дружелюбие – то, в чем она так нуждалась сейчас.

– Я не могу отложить эту встречу, – сказала Кэрол. – Она должна состояться сегодня утром. Он хочет меня кое с кем познакомить. Не мешало бы и тебе познакомиться, в частности, и с ним тоже.

– Значит, ты твердо решила идти, не так ли? – Он пристально посмотрел на нее.

– Хэнк, мне пора.

– Хорошо. Разумеется, я не выпущу тебя одну. Значит, мы сегодня нанесем визит мистеру...

– Мистеру Вейеру. Но ему больше нравится, когда его называют Глэкеном. Там будет и Билл Райан. Ты его знаешь. Так что компания не окажется для тебя совсем незнакомой.

– Он тоже в этом участвует? А давно ты знакома с этим Вейером, или Глэкеном? И почему все окутано такой тайной? Прошу тебя, расскажи поподробнее.

– Я хочу рассказать тебе все. Ты многого не знаешь о моем прошлом, но сейчас, полагаю, пришло время.

Хэнк подошел к ней, ласково обнял:

– Не беспокойся. Что бы ты мне ни рассказала, мои чувства не изменятся.

– Надеюсь, что это так.

Надеюсь, что ты выдержишь то, что нас ожидает.

– Но почему бы тебе не рассказать мне обо всем прямо сейчас?

– Потому что я хочу, чтобы ты сначала представил себе общую картину, а уж потом я посвящу тебя в детали, касающиеся лично меня. Глэкен знает обо всем этом гораздо больше и умеет объяснить лучше. Он был там, когда это началось. Он знает, кто стоит за этими существами, которые вылетели прошлой ночью из трещины в Центральном парке.

Хэнк отступил на полшага назад:

– Он знает? И кто же за ними стоит?

Кэрол уже прикусила губу, раздумывая, не слишком ли далеко зашла. Впрочем, почему бы не выложить все начистоту? Почему не впустить его в уголок своей души, до сих пор закрытый для него? Ведь все равно ничего нельзя будет скрыть.

– Мой сын.

* * *

Джек не знал, сколько времени простоял у окна, завороженный активной деятельностью вокруг трещины на Овечьем Пастбище, прежде чем в дверь позвонили. Он посмотрел в холл, в ту сторону, куда ушел Глэкен, но не увидел его.

Надо открыть дверь – так велел Глэкен. Очевидно, он ждал большую компанию.

Джек открыл и увидел на пороге довольно странную парочку. Седеющий священник и человек помоложе, довольно забавного вида, с бегающими глазами, удивленным лицом и шрамами на губе.

– Кто вы? – спросил священник.

Наверняка он рассчитывал, что дверь откроет кто‑то другой.